Город Пальмира, один из шести объектов Всемирного наследия ЮНЕСКО в Сирии, был захвачен боевиками запрещенной во многих странах мира террористической группировки "Исламское государство" в конце мая. Вскоре стало известно о том, что они начали уничтожать античные памятники. В августе были взорваны два храма, один из которых – храм Баал-Шамин, построенный в первом веке нашей эры. В начале сентября та же участь постигла три древние погребальные башни, в том числе самую известную башню Элахбела с сохранившимся подземным склепом. В минувшие выходные взорвана знаменитая Триумфальная арка второго века нашей эры, на которой было выбито имя римского императора Септимия Севера.
18 августа боевики после нескольких недель пыток публично обезглавили 82-летнего сирийского археолога, руководителя музея древностей Пальмиры Халида аль-Асаада, по некоторым данным, отказавшегося показать им спрятанные сокровища Пальмиры. Пожилой ученый знал о грозящей ему опасности, он мог бежать, но отказался покидать город, который он изучал и хранил в течение 40 лет. Тело Халида аль-Асаада повесили на одной из античных колонн.
Директор Эрмитажа Михаил Пиотровский написал по этому поводу: "Опасность и угрозу для них представляла сама работа Халида Асаада –сохранение, изучение и описание древнейших памятников культуры. Эта работа позволяла народам многих стран оглянуться назад, сверить то, что говорится о прошлом сейчас, с теми материальными памятниками культуры, которые дошли до наших дней – и задуматься о многом..."
Старший научный сотрудник Института восточных рукописей РАН Сергей Тохтатьев считает утрату любого памятника истории, культуры, археологии невосполнимой.
Хранитель памятников Пальмиры Халед Асаад.
– Мы можем подумать, что Пальмира зафиксирована неоднократно, начиная с XVIII века: сначала на гравюрах, потом на фотографиях, на научных планах – ну и ладно, ну и хорошо. Ничего подобного – каждый памятник должен сохраняться, чтобы его можно было еще и еще изучать. Кроме того, дело ведь не только в науке, это действительно культурное наследие всего человечества: мы смотрим на эти руины, они будят в нас эстетические чувства. Вот я сейчас сижу во дворе нашего института, это великолепное творение Штакеншнейдера с элементами коринфского стиля. Я смотрю на капители этих колонн и думаю о Пальмире, ведь большинство ее великолепных памятников построены именно в коринфском стиле. Известия о разрушениях просто убивают душу. Когда талибы уничтожили статуи Будды, это тоже было страшно, но разрушение Пальмиры для меня страшней: она ближе для нас. Это античная архитектура, античная цивилизация, из которой при слиянии с христианством и с нашими местными традициями и выросла наша культура.
Где мировое сообщество, где танки, где международные соединения для спасения Пальмиры? Мне это непонятно.
Самые главные памятники в Пальмире – это храмы. Храм Бэла и Баал-Шамина, "господина небес", и погребальные башни. Надо учитывать, что все это построено не из мрамора, а из местного известняка и песчаника, подверженного разрушению от осадков, от землетрясений. Но именно эти памятники, да еще Триумфальная арка, сохранились хорошо, они были относительно целыми и составляли главную достопримечательность Пальмиры. Они-то и были разрушены. Я уже стараюсь избегать новостей из Пальмиры, настолько все это за душу берет. Ведь Пальмира известна с конца III тысячелетия до нашей эры, это Вавилон, и Баал, или Ваал – божество вавилонское, которое когда-то в древности было заимствовано арамеями, основавшими ту Пальмиру, которую мы знаем.
Пальмира была рано эллинизирована. Ею владел Александр Македонский, там, наверное, было греческое македонское поселение. Что еще важно – там найдено огромное количество надписей, небольшая часть из них хранится у нас, в Эрмитаже. Самый главный памятник – это Пальмирский пошлинный тариф, он двуязычный – на местном диалекте арамейского языка и на греческом. Там расписано, сколько за что нужно платить, какие пошлины, какие товары. Это уникальный памятник, такого больше нигде нет, в Петербург его привез один из путешественников. Есть в Эрмитаже и надгробные пальмирские портреты, надписи. И вот теперь Пальмиру разрушают эти безумцы – и что-то я не вижу нигде особого возмущения. Где мировое сообщество, где танки, где международные соединения для спасения Пальмиры? Мне это непонятно.
Бой за Пальмиру
Востоковед, профессор восточного факультета Петербургского университета Алексей Образцов тоже недоволен вялой реакцией мирового сообщества на разрушение памятников культуры в Сирии:
– Я пессимистически смотрю на то, что называется мировым сообществом: оно смотрит сквозь пальцы на все, кроме собственного кошелька и собственной тарелки. Надо вообще всерьез заняться деятельностью международных организаций, в том числе тех, которые занимаются охраной памятников. По-моему, это превратилось в жуткую бюрократическую клоаку, обитатели которой занимаются только воспроизводством самих себя. Сначала мы при всеобщем попустительстве доводим памятники до разрушения, потом высказываем дежурные сожаления. Но каждый про себя думает: "Ну, ничего-ничего, у нас в Британском музее нормальная коллекция оттуда, ну а эти, значит, и не заслужили, если не смогли сберечь". Вот с этим надо что-то делать. Насколько достойнее была смерть директора музея в Пальмире: человек, имевший возможность покинуть город, до последнего остался на своем посту – и погиб. Если бы охраной памятников занимались такие люди, глядишь, все было бы по-другому.
– О каких погибших памятниках Пальмиры вы жалеете больше всего?
– Там много чего было – главная улица с прекрасной колоннадой, остатками водопровода, монументальные арки – та, которую разрушили, она не единственная. Были и памятники османского периода, но они такие деликатные, не заслоняли собой античные развалины. Там был хороший музей, недалеко от города стояли уникальные погребальные башни, где хоронили жителей, и над каждым саркофагом были маски, причем портретные.
Триумфальная арка в Пальмире. Март 2014 года.
После взрыва башен они, наверное, утрачены окончательно. Уникальность Пальмиры и состояла в том, что в этом оазисе посреди Сирийской пустыни много чего сохранилось. Она стояла посреди старого караванного пути между Дамаском и Евфратом. Все караваны, шедшие через Сирийскую пустыню, вынуждены были проходить через Пальмиру, поэтому ее и называли Невестой пустыни.
- Что такое Триумфальная арка, об уничтожении которой мы только что узнали?
– Она известна нам со школы – долгое время ее изображение было на учебниках истории. Это один из символов античной цивилизации, наряду с Парфеноном, со скульптурой Лаокоона. Это заря человечества, заря и основа современной европейской цивилизации. Вот эта основа сейчас утрачивается.
Такую позицию разделяет и руководитель департамента востоковедения и африканистики Высшей школы экономики в Петербурге Евгений Зельнев:
ИГИЛ – это вызов и мусульманскому миру: недавно обнаружены их стратегические планы покончить и со святынями Мекки.
– Речь-то идет не об одной Пальмире, а об огромной территории. Есть такой христианский город Маалюля, где большинство населения говорила на арамейском языке. От него остались развалины. Разрушены Нимруд, Ниневия, Хатра. Логики в этих разрушениях нет, ведь это памятники и шумеро-вавилонской культуры, и христианские, и античные. Мы теряем огромное количество материальных памятников, при этом теряем избирательно. Ведь ни для кого не секрет, что значительная часть транспортабельных памятников вывозится – так было и в Пальмире. Оставшееся, казалось бы, не подлежит разрушению. Пальмира – это удивительно красивый город, такой мираж в пустыне. И взрывать его можно, видимо, сознавая безнадежность своего положения. Либо это какой-то комплекс Герострата.
– Но все это не мешает торговать награбленными артефактами.
– Вот именно. В исламе есть понятие доисламского периода, который рассматривается как отрицательный. Но уничтожение христианских памятников и святынь объяснить с точки зрения современного ислама практически невозможно. ИГИЛ – это вызов и мусульманскому миру: недавно обнаружены их стратегические планы покончить и со святынями Мекки. Кааба объявлена рудиментом язычества, ее собираются разрушить и положить конец традиции паломничества к не мусульманским, а к языческим, как они считают, памятникам. Это такой вандализм революционного плебса, который хочет доказать всему миру, что для него нет закона, нет морали.
И у нас в России есть несколько авторов, которые все время эпатируют своим историческим нигилизмом.
По существу, мы потеряли кусочек первозданной культуры, с которой нас связывает, пожалуй, только вот этот материальный памятник, поскольку все описания можно в какой-то степени поставить под сомнение. И сегодня многие историки об этом говорят – что нет в истории эпизодов, в которых нельзя было бы усомниться, и у нас в России есть несколько авторов, которые все время эпатируют своим историческим нигилизмом. Так вот, это тот памятник, который действительно говорит о том, что история не только не вымысел, но она, скорее всего, недооценивает те культурные традиции, ту культурную мощь, которая существовала в те времена на этих территориях.
Для этнографа, профессора восточного факультета Петербургского университета Михаила Родионова пребывание в Пальмире – одно из счастливейших впечатлений жизни:
Петербург. Дворцовая площадь и арка Главного штаба.
– Нам, жителям Северной Пальмиры, Пальмира должна быть в любом случае дорога. Я был просто в ярости: взорвали Триумфальную арку, которую сравнивали с аркой Главного штаба в Петербурге, потому что и та, и другая арка спрямляла искривленную перспективу. Когда Пальмиру нашли в пустыне европейские путешественники, это был праздник для всех. Появилась мода делать гравюры с натуры, ездить, смотреть и восхищаться. Наш соотечественник Семен Абамелек-Лазарев написал прекрасный очерк, где есть поразительное, любимое мной сравнение: рощи колонн. Вот эти рощи колонн сейчас корчуют эти новые варвары.
Надо что-то делать, но что – я не знаю. Надоело апеллировать к сильным мира сего, чтобы они сделали что-то естественное.
На введении в исламоведение я говорю своим студентам о том, что Аллах покарал народы, которые все это строили, но он оставил это в назидание нам с вами. Аллах не требует, чтобы это уничтожали, он оставил всем назидательный урок, поэтому те, кто уничтожает памятники, они не только варвары, но и плохие мусульмане. Пальмира ведь не в таком виде до нас дошла – все это было наполовину засыпано песком, ее расчистили и, как из кубиков, собрали. Колонны не стояли, они были повалены, и тогдашние бедуины старались извлечь из них свинцовые штыри, из которых они пули делали – уже тогда это было, только у них оружия было меньше, чтобы все уничтожить. Там было много барельефов, которыми сейчас торгуют на черном рынке, и негодяи их покупают, зная, откуда они. Там был храм, посвященный неведомому богу, чье имя не произносится – можно сказать, что это предтеча единого Бога, предтеча Аллаха, – то есть опять-таки они взрывают собственную историю и собственную веру.
Надо что-то делать, но что – я не знаю. Надоело апеллировать к сильным мира сего, чтобы они сделали что-то естественное. Там есть один из самых любимых мной амфитеатров с великолепной акустикой, на арене которого я впервые близко видел хамелеона и потом написал, что это последний лицедей античного мира. Бывший со мной человек подложил под него арабскую газету, и хамелеон стал отображать эту газету, даже с заголовками: если бы мне кто-то рассказал, я бы не поверил. Может показаться, что это не имеет прямого отношения к постройкам Пальмиры, а, по-моему, имеет.