Пытки есть, но термин стараются не использовать. Пытавшие уходят от ответа

ВЛАСТИ ИЗБЕГАЮТ ИСПОЛЬЗОВАТЬ СЛОВО «ПЫТКИ»?

После январских событий Генеральная прокуратура и МВД Казахстана периодически проводят онлайн-брифинги для прессы и отчитываются о своей работе. Они в основном говорят о преступлениях, совершённых отдельными гражданами. На брифинге 18 июля заместитель начальника 1-й службы Генпрокуратуры Елдос Килымжанов сообщил, что в связи с январскими событиями проведено более пяти тысяч следственных действий, в суд направлено 479 дел, были осуждены 545 человек. Согласно отчету, большая часть расследований связана с обвинениями в массовых беспорядках, хищении оружия, разрушении зданий и нападении на сотрудников силовых органов.

Когда речь идет о жалобах задержанных на пытки в СИЗО, активности со стороны госорганов не наблюдается. Лишь после того, как о жестоких истязательствах станет известно благодаря СМИ и соцсетям, власти комментируют ситуацию. При этом они обходят понятие «пытки», четко прописанное в уголовном кодексе, и прибегают к эвфемизмам.

В кодексе есть отдельная статья «Пытки». «Умышленное причинение физических и (или) психических страданий, совершённое следователем, лицом, осуществляющим дознание, или иным должностным лицом либо другим лицом с их подстрекательства либо с их ведома или молчаливого согласия, с целью получить от пытаемого или другого лица сведения или признания либо наказать его за действие, которое совершило оно или другое лицо или в совершении которого оно подозревается, а также запугать или принудить его или третье лицо или по любой причине, основанной на дискриминации любого характера».

В интервью телеканалу «Россия 24» в середине июня президент Казахстана Касым-Жомарт Токаев назвал пытки в отношении задержанных во время и после январских событий «чрезвычайно жестокими мерами полиции».

Генеральная прокуратура, которая выдвигает обвинения от имени государства, заменила слово «пытки» словосочетанием из четырех слов «использование незаконных методов расследования».

На брифинге 18 июля Елдос Килымжанов сообщил, что спецпрокуратура расследует восемь «резонансных дел», по которым подозреваемыми признаны 15 человек из числа «сотрудников правоохранительных и специальных органов», девять из них находятся под стражей.

«В частности, по делу о пытках горячим паровым утюгом в Алматинской области признаны потерпевшими 25 лиц», — сообщил представитель Генпрокуратуры.

Скандал после пыток утюгом разгорелся после публикации в Сети фотографий Азамата Батырбаева, участника акции протеста в Талдыкоргане в дни январских событий. На снимках отчетливо были видны ожоги на спине избитого до кровоподтеков Батырбаева. Властям пришлось признать факты пыток.

Батырбаев не единственный заявивший о пытках. Об истязательствах за решеткой рассказали алматинский фотограф Саят Адильбекулы, которого вывезли из больницы, не дав долечиться после огнестрельного ранения, жители Алматы Тимур Ким, Акылжан Кисымбаев. Ермек Абдрешев лишился зрения из-за осколочного ранения в Алматы, ослепнувшего мужчину тоже забрали из медицинского учреждения. О жестоких избиениях сообщил также задержанный в Талдыкоргане житель села в Алматинской области Жаксылык Советбеков. Правозащитники говорят, что таких жалоб много. Из 238 погибших во время январских событий, по официальным данным, шестеро умерли в результате пыток в тюрьме.

ДЕЛА ЗАКРЫВАЮТ, ПЫТАВШИЕ УХОДЯТ ОТ ОТВЕТСТВЕННОСТИ

В середине марта в Генеральной прокуратуре сообщили, что по заявлениям о пытках было возбуждено 243 дела. Спустя четыре месяца в интервью, опубликованном на сайте агентства «Казинформ», министр внутренних дел Марат Ахметжанов сообщил, что антикоррупционная служба, которая ведет дела по заявлениям о пытках, закрыла 137 дел.

«Большинство заявителей (96,3 %) не называют конкретных лиц... В целом жалобы на применение силы полицией не обоснованы», — сказал он в интервью.

Координатор Коалиции НПО против пыток Роза Акылбекова отмечает, что бремя доказывания пыток лежит на государстве, поэтому министру, как руководителю ведомства, заявлять подобное неуместно.

— Казахстан присоединился к Конвенции ООН против пыток, поэтому это обязанность государства — доказывать применение пыток. Есть Стамбульский протокол по расследованию случаев пыток. На основании этого протокола Генеральная прокуратура издала методическое пособие. Бывший заместитель генерального прокурора Ахметжанов хорошо это знает. Государство — под ним мы подразумеваем МВД и его структурные подразделения — не может говорить, что не в состоянии доказать, — подчеркивает она.

Стамбульский протокол, содержащий руководящие принципы расследования и документирования пыток, был принят в 2004 году. Власти Казахстана нередко заявляют в своих отчетах, что они разработали методички на основе этого протокола. В документе подробно описано, кто и как должен вести дела о пытках.

— В МВД своя иерархия. Она начинается с министра и заканчивается рядовыми полицейскими. В этой иерархии есть вице-министры, начальники управлений. Если невозможно установить виновное лицо на низшем уровне, то к ответственности должен быть привлечен руководитель, отдавший приказ. Он знает, кого и куда направляли с приказом. «Если не хочешь в тюрьму, то назови имена» — так должно быть, и тогда мы получим ответ, что «там были Сакен, Даурен, Иван, Вася». Говорят, что в те дни были беспорядки. Но власть не пала, не так ли?! Да, было объявлено чрезвычайное положение, но власть была на месте, приказы отдавались. Если невозможно узнать, кто применял пытки, необходимо установить лицо, допустившее пытки. Следует спросить с начальников тюрем, изоляторов временного содержания, департамента внутренних дел. Нельзя говорить, что невозможно доказать пытки, если жертва не знает, кто ее пытал. Грабителей ведь нашли, — комментирует Роза Акылбекова.

Директор Казахстанского бюро по правам человека Евгений Жовтис тоже отмечает, что в случае невозможности установить виновных в пытках из числа сотрудников низшего звена ответственность возлагается на командиров их подразделений. Доказывать пытки, добавляет он, должно само государство, представители которого нередко пытаются представить жалобы на пытки как ложные утверждения подследственных с целью уйти от ответственности. Жовтис говорит об алгоритме, которого важно придерживаться, чтобы минимизировать пытки: после задержания человека ему должен быть предоставлен адвокат еще до проведения первого допроса; при наличии телесных повреждений у доставленного на допрос должен быть вызван врач, который смог бы зафиксировать эти повреждения; после прибытия в изолятор человек должен быть осмотрен, это необходимо снимать на видео.

— Сейчас у каждого полицейского есть видеорегистратор. Он может сказать: пожалуйста, был адвокат, задержанный был осмотрен медиками, есть видео. В противном случае, если нет доказательств того, что вы не пытали, подразумевается, что вы пытали. Это презумпция виновности, тут очень простая конструкция. Когда после январских событий стали массово поступать жалобы на пытки, власти стали маневрировать, они пытались говорить, что масштабных пыток не было, были случаи превышения полномочий теми, кто задерживал и доставлял людей. Здесь больше политического смысла, чем правового, — убежден Жовтис.

Роза Акылбекова отмечает, что было подано несколько сотен жалоб на пытки, но подозреваемыми проходит всего 15 сотрудников полиции и спецорганов. Она говорит, что силовики ведут «торг» с пострадавшими от пыток, склоняя их к отзыву жалоб в обмен на обещание обеспечить мягкое наказание по делам о «массовых беспорядках» или пересмотреть обвинение.

— Есть дела, которые прошли по административному кодексу. Люди устали, им надоело жить под постоянным страхом. Пользуясь этим, с ними торгуются, обещают изменить статью и сократить срок. К сожалению, граждане, которые не могут доказать, что к ним применялись пытки, не могут из-за этого получить компенсацию. Между тем они нуждаются в реабилитационных мероприятиях, — говорит Роза Акылбекова.

Координатор коалиции сожалеет, что многие из этих дел, которые были возбуждены по жалобам на пытки, не были доведены до конца. Она говорит, что последствия пыток будут испытывать не только пострадавшие, но и их семьи. Безнаказанность виновных способствует укоренению пыток.

— Безнаказанность порождает новые преступления. Государство должно найти и наказать всех виновных. Мы говорили о пытках в декабре 1986 года. Реакции властей не последовало. В 2011 году 37 человек пожаловались на пытки после забастовки нефтяников в Жанаозене. Были свидетели. Но мы не смогли добиться расследования. Эта безнаказанность привела к тому, что полиция считает, что может спокойно измываться, насиловать и ничего не будет. Люди должны увидеть справедливость сейчас, в этой стране, — заключает Акылбекова.