Год назад, 9 августа 2020 года, в Беларуси вспыхнули массовые протесты: сотни тысяч людей вышли на митинги после выборов, официальные итоги которых, по мнению многих, были сфальцифицированы, чтобы продлить пребывание у власти правящего страной с 1994 года Александра Лукашенко. Тысячи подверглись задержаниям и арестам, правозащитники задокументировали многочисленные пытки в местах заключения, заявили о репрессиях против активистов и независимых СМИ, оппозиционный кандидат Светлана Тихановская покинула Беларусь.
Страны Запада отказались признавать результаты выборов, тогда как руководители ряда бывших советских республик поздравили Лукашенко с победой. О влиянии событий в Беларуси на постсоветское пространство, антизападной риторике в устах некоторых лидеров мы поговорили с научным консультантом Московского центра Карнеги Темуром Умаровым, экспертом по Центрально-Азиатскому региону.
«ШОКОВОЕ СОБЫТИЕ» И ФАКТОР «ЕДИНЕНИЯ ЭЛИТ»
Азаттык: Объявленные властями итоги президентских выборов в Беларуси в августе 2020-го обернулись масштабными протестами, затем — репрессивными мерами. Как события в Минске повлияли на ситуацию в других государствах постсоветского пространства?
Темур Умаров: Если смотреть на влияние белорусского кризиса на страны Центральной Азии, то можно провести параллели со смертью [бывшего президента Узбекистана] Ислама Каримова. Это шоковое событие для автократов Центральной Азии, они в очередной раз задумались, что их режимы под большим риском. Когда умер Каримов, все подумали о том, что и они не вечны, их режим может так закончиться и придется что-то менять. Мы увидели транзит в Казахстане, мысли о транзите в Таджикистане и Туркменистане, соответствующие законы...
Когда случился белорусский кризис, автократы начали больше обращать внимание на социальные протесты, на спокойствие в обществе. Поняли, что оттуда стоит ждать какую-то опасность. В Узбекистане, например, мы увидели новый закон о проведении митингов. Я бы связал это все-таки с тем, что происходило в Беларуси (18 августа 2020 года проект закона «О митингах, собраниях и демонстрациях» был вынесен на общественное обсуждение в Узбекистане. МВД страны отвергло связь нового законопроекта о митингах с протестами в Беларуси. — Ред.).
Азаттык: Авторитарные правители Центральной Азии наверняка следили за ходом противостояния в Беларуси. Жесткое подавление протестов — общая черта, которая объединяет автократии, где лидеры любыми способами пытаются удержать власть. Лукашенко остался у руля. С политической точки зрения это выгодно для руководства центральноазиатских стран?
Темур Умаров: Да, действительно, если бы режим Лукашенко не устоял, то, возможно, это дало бы ощущение того, что власть можно сменить и в других странах. Но с большой оговоркой.
Мы зачастую преувеличиваем возможность внешних примеров повлиять на ситуацию внутри страны. Я призываю смотреть, что происходит внутри каждой из стран, и считать, что причины всех важных общественно-политических событий лежат внутри страны, не связаны напрямую с внешней политикой. Я не думаю, что смена власти в Беларуси, если бы она произошла, послужила бы примером и мы увидели бы перевороты в других странах. Это так не работает. Кыргызстан активно показывает, как можно менять власть регулярно, но ведь ничего подобного в других странах не происходит. Тут причины, естественно, в самих политических режимах.
Белорусский режим устойчив, потому что там есть единение элит. Не произошло того самого раскола элит, который бы позволил появиться на политической арене человеку или группе людей, которые смогли бы противостоять Лукашенко. То же самое можно сказать про казахский и узбекский режимы. Там тоже элиты едины. Есть, конечно, между ними споры, какие-то недовольства друг другом, но в целом ресурсы между ними равномерно распределены, они довольны существующим положением и не собираются ничего кардинально менять. Кыргызстан немного напоминает Украину. Потому что там много разных групп элит, которые борются за ограниченные ресурсы, и в этой борьбе выигрывают то одни, то другие. Вся система держится на такой конкуренции.
Есть и другие режимы — таджикский и туркменский, — где элиты тоже едины, потому что эти элиты представляют собой одну семью, и если есть какие-то споры, то это внутрисемейные споры. Там может всякое происходить, но кровное родство, естественно, сплачивает. Поэтому я бы больше смотрел на признак единения элит как на фактор устойчивости режима и не преувеличивал бы пример других стран.
СБЛИЖЕНИЕ С РОССИЕЙ?
Азаттык: Не признаваемый Западом белорусский лидер, похоже, стал ближе к России. Зависимость Александра Лукашенко от Кремля, надо полагать, возросла. Укрепила ли Москва свои позиции на определенной части постсоветского пространства благодаря событиям в Беларуси?
Темур Умаров: Для России события в Беларуси были неожиданностью, непредвиденным обстоятельством, которые сподвигли ее обратить больше внимания на свои границы.
Если посмотреть на внешнюю политику России, то сразу заметен контраст между интересами, которые Россия проецирует, и реальными интересами. В стратегии национальной безопасности, опубликованной пару месяцев назад, мы увидим, что во внешней политике Россия считает приоритетом постсоветское пространство. Там пишут, что основной фокус внешней политики направлен на ближайших соседей. В реальности это не так: Россию больше интересуют отношения с Западом, европейскими странами, а с 2014 года — еще и с Китаем. Центральная Азия и другие страны бывшего СССР остаются как минимум на втором, если не на третьем или четвертом месте.
Я думаю, что 2020 год поменял приоритеты или, по крайней мере, заставил Москву задуматься о том, что она, возможно, упускает важные моменты в отношениях со странами Центральной Азии и Восточной Европы. Случились кризисы, которых Москва не ожидала, не смогла спрогнозировать. Она не сумела сделать так, чтобы эти кризисы не случились или чтобы развивались по желательному для нее сценарию. Я говорю в первую очередь о белорусском кризисе, о карабахском кризисе и о небольшой войне между Таджикистаном и Кыргызстаном. Думаю, что в этом году Москва будет уделять больше внимания Центральной Азии и другим странам бывшего советского лагеря, чтобы не допустить в будущем похожих сценариев.
Азаттык: На фоне протестов в Беларуси — масштабные демонстрации продолжались там несколько месяцев — лидеры нескольких постсоветских государств заявили о вмешательстве иностранных держав, обвинили Запад в попытке провернуть «цветную революцию». Можно ли говорить об усилении антизападной риторики и углублении конфронтации за минувший год?
Темур Умаров: Такой тренд существует не первый год. Это не то, что появилось после того, как взорвалась Беларусь или стал стареть путинский режим. Нам хочется связывать происходящее в Центральной Азии с событиями, которые имеют место в других странах бывшего Советского Союза. Мы смотрим на то, как Россия борется с «иностранными агентами», и нам кажется, что подобные вещи, которые происходят в Центральной Азии, должны быть определенным образом связаны с российской политикой. Но я бы уделял больше внимания внутренним процессам в Центральной Азии, и если наблюдается какая-то новая тенденция, то причиной считал бы все-таки внутренние процессы, нежели внешние.
Азаттык: Бывший президент Казахстана Нурсултан Назарбаев прошлой осенью заявил, что иностранные державы «долбали целый месяц Беларусь», обвинил Запад в двойных стандартах. В прошлом месяце он сказал, что желание центральноазиатских республик объединиться не нравится Западу, который, мол, хочет «всех нас отделить от России теперь и вокруг этого работает». Означает ли это некий отход от провозглашенной политики многовекторности и более тесное сближение с Россией? Либо это конъюнктурные заявления?
Темур Умаров: Я бы не стал рассматривать высказывание Назарбаева как отход от политики равноудаленности. Во-первых, Назарбаев не назвал конкретных стран, это все-таки было сказано ради красного словца.
Во-вторых, это не сходится с действиями Казахстана во внешней политике. Во внешней политике мы видим, что Казахстан активно работает с каждой из важных держав — Россией, Китаем и США. Он идет на определенное сближение, но при этом не присоединяется ни к одной из инициатив, направленных против соперников. Когда Китай просит всех присоединиться к его официальному письму в ООН о том, что в Синьцзяне всё спокойно, Казахстан это не подписывает. Когда Россия просит своих союзников поддержать политику по Крыму, Казахстан под этим не подписывается. Когда Штаты просят выступить против Китая, Казахстан тоже не собирается этого делать.
Но при этом есть возможность сотрудничать в мирных целях, Казахстан этим активно пользуется. Поэтому Казахстан — единственная страна в Центральной Азии, которая имеет прекрасные отношения с Россией и Китаем и лучшие, по сравнению с другими странами региона, отношения с США и государствами Запада.
Я думаю, Казахстан не будет что-либо менять и идти на сближение с одним игроком в ущерб отношениям с другими, потому что текущее положение позволяет пользоваться выгодами от отношений с каждой из сторон.
«КАЗАХСТАНУ ВСЁ СЛОЖНЕЕ БЫТЬ ДРУГОМ ДЛЯ ВСЕХ»
Азаттык: Становится ли Казахстану всё сложнее сохранять баланс между крупными игроками в регионе? Почему?
Темур Умаров: Да, становится тяжелее. Крупные игроки спорят между собой всё активнее. Раньше мы видели, что большие кризисы их сближали. В начале 2000-х Россия присоединилась к антитеррористической кампании США против «Аль-Каиды», сплотился весь мир. Сегодня пандемия выглядит как идеальный враг и, казалось бы, все должны были сплотиться, но этого не случилось. Наоборот, отношения между странами ухудшились.
Казахстану, который оказывается посередине борьбы, естественно, будет всё сложнее быть другом для всех, потому что каждый игрок хочет перетянуть его на свою сторону. И с этим будут новые сложности.
Азаттык: Казахстан в складывающихся условиях готов закрыть глаза на территориальные претензии высокопоставленных российских политиков, депутатов? На первые агрессивные выпады о «щедрых подарках» Москвы Нур-Султан отреагировал в прошлом году нотой протеста, последующие заявления оставил без внимания. Почему?
Темур Умаров: Мне кажется, понимание того, как работает принятие решений в Кремле, немного упрощено. На самом деле России не нужны новые территории. И не стоит беспокоиться о том, что Северный Казахстан повторит историю Крыма. Потому что это совершенно разные ситуации. На это мнение мне тоже отвечают: «А вот Крым тоже никто не ожидал. Что случилось?» Опять же, это две разные ситуации. Та ситуация, в которой находилась Украина в 2013 году, совершенно не похожа на происходящее сегодня в Казахстане. Украина находится в европейской части и активно пыталась присоединиться к европейским интеграционным проектам, хотела вступить в НАТО — это всё очень нервировало Кремль, и случилось то, что случилось. И потом, Крым — это действительно уникальная территория, которая своим историческим, национальным и другими факторами не похожа ни на одну территорию в Казахстане.
Главная причина «присоединения» Крыма к России в том, что Москва боялась расширения американского влияния, расширения НАТО на этой территории. Говорить о том, что Казахстан собирается присоединиться к НАТО, как минимум, смешно. Даже если будет другой режим, Казахстан вряд ли присоединится к НАТО. Я не вижу риска повторения судьбы Крыма.
То, что говорят депутаты… Эти депутаты много чего говорят и не только про Казахстан. Их слова всегда носят скандальный характер, все об этом спорят. Но это то, чем занимается российская Государственная дума. Депутаты пытаются быть на слуху, а именно в предвыборный период, чтобы потом оказаться в составе новой Думы. Важно понимать, что депутаты не имеют влияния на принятие решений в Кремле. Вообще вопросы внешней политики отданы лично Владимиру Путину или некоторым людям из его администрации. Пока они не говорят ничего подобного, я бы не стал думать, что есть какая-то опасность.
Азаттык: Но из уст Путина уже прозвучали схожие заявления. Например, в 2014 году он сказал: «У казахов никогда не было государственности. Нурсултан Назарбаев ее создал». А в марте этого года Путин вновь упомянул о «щедрых территориальных подарках» России соседям…
Темур Умаров: Я думаю, что это просто то, что происходит во время импровизаций. Когда вы хотите сказать одно... Там явно было видно, что Путин хотел сделать комплимент Нурсултану Назарбаеву, что он был отцом государственности в Казахстане, но при этом обидел весь казахстанский народ. В другом случае он явно намекал на Украину, но этот намек распространяется естественно на все страны бывшего Советского Союза, когда он говорит про «подаренные русскими земли».
«РОССИЯ ПРОДАЕТ СТРАХ»
Азаттык: По вашим прогнозам, усилит ли Россия свое влияние в Центральной Азии на фоне вывода из Афганистана войск международной коалиции под руководством США? Каким образом?
Темур Умаров: Влияние России может усилиться. Потому что Россия сейчас активно продает угрозу и страх того, что «сейчас Афганистан "взорвется" и все — и беженцы, и террористы — побегут в Центральную Азию». Этот страх очень хорошо продается. Не стоит забывать про всё еще высокое влияние российской пропаганды на территории Центральной Азии. Результат этого страха — страны Центральной Азии будут активнее сотрудничать с российскими вооруженными силами, российскими разведывательными силами и будут впускать Россию глубже в свои внутренние операции, будут позволять России больше, чем было до этой ситуации.
Я думаю, что у России и ОДКБ (Организация Договора о коллективной безопасности — военный альянс, в котором доминирует Россия, включающий Армению, Беларусь, Казахстан, Кыргызстан и Таджикистан. — Ред.) есть большой шанс увеличить свое влияние в центральноазиатских странах. В первую очередь в Таджикистане, но также в Узбекистане, который всегда считался самодостаточным, независимым игроком. Но теперь мы видим, что и Узбекистан в плане военной безопасности больше сотрудничает с Россией, а не с другими странами, в том числе с США или Китаем.
У России появилась большая возможность увеличить свое влияние, и она ею хорошо воспользуется. Россия будет активно использовать то, что происходит в Афганистане, для того, чтобы страны Центральной Азии пришли к ней за дополнительной помощью, какой бы она ни была.
КОММЕНТАРИИ