По местным правилам. Вырубят ли китайцы «весь сибирский лес»?

"Один из главных российских страхов перед китайцами – это то, что они хотят вырубить весь наш сибирский лес. В последние несколько месяцев об этом написали практически все – начиная с блогеров-активистов и заканчивая крупнейшими таблоидами. В Интернете эта тема обсуждается на повышенных тонах уже не первый год, жители Иркутской области и Красноярского края пишут многотысячные петиции против "захвата" китайцами сибирской тайги".

Об этом пишет координатор программы "Россия в Азиатско-Тихоокеанском регионе" Московского центра Карнеги Вита Спивак в своем исследовании "Великая китайская вырубка. Что реально угрожает сибирскому лесу", опубликованном на сайте центра. Вита Спивак отмечает, что поведение китайского бизнеса зависит от правил, принятых в той или иной стране. И Россия в этом смысле сильно отличается, к примеру, от своего главного конкурента на китайском рынке – Новой Зеландии. Россия остается ведущим экспортером леса в Китай, но сохранять лидирующую позицию не так легко, хотя везти лес в Китай из России ближе и дешевле, чем из других стран – экспортеров древесины и продуктов деревопереработки. Так, после довольно резкого повышения пошлин на вывоз из России необработанного леса-кругляка объемы торговли лесом с Китаем стали падать – с 2,7 миллиарда долларов в 2007-м (год введения новых пошлин) до 1,9 миллиарда в 2009 году. Российские поставки быстро заместила все та же Новая Зеландия.

В интервью Русской редакции Азаттыка - Радио Свобода - Вита Спивак поясняет, где, на ее взгляд возникают действительно серьезные проблемы, а где они по меньшей мере преувеличены.

– Для меня разговоры о том, что китайцы хотят вырубить весь сибирский и дальневосточный лес, выглядят прежде всего как передергивание и эмоциональное восприятие ситуации, которое далеко не полностью соответствует действительности. Да, у Китая есть интерес к лесным запасам в России, но масштаб бедствия не такой серьезный, каким его представляют в интернете. Даже многие из тех экологических активистов, которые вроде бы ратуют за хорошее дело, иногда немножко преувеличивают масштаб "катастрофы". И самое главное, почему-то обвинения ложатся на головы именно китайских предпринимателей, а не на местные администрации, которые не всегда делают достаточно, чтобы контролировать деятельность как китайского, так и российского бизнеса в деревообрабатывающей отрасли – чтобы это все было в рамках разумного, в рамках правильного природопользования.

– Еще одно такое типичное представление в России – о том, что китайцы вывозят российский лес, а потом его же России и продают в виде мебели и других деревянных изделий. Насколько оно соответствует реальности?

– Да, в принципе, это вполне правильное представление. Потому что основной объем экспорта России в Китай, если мы говорим о лесной промышленности, это такая слегка обработанная древесина. Это все поставляется в Китай, где производится большое количество мебели, которая идет не только на российский рынок. Китай является крупнейшим производителем мебели в мире, у них очень крупный внутренний рынок. Китайцы, в общем, становятся все более и более богатой нацией и потребляют все больше качественной продукции, в том числе и для своего дома. Поэтому, в принципе, такое представление в целом верно. Но опять же кого здесь обвинять – каждый решает для себя.

​– Как вы пишете в вашем исследовании, очень важным для экспорта-импорта российского леса из России в Китай является 2007 год, когда были резко увеличены пошлины на экспорт необработанного леса. Чем тогда ответили китайцы? Снижением импорта?

– Тогда получилась очень интересная ситуация: ввели высокие пошлины на экспорт леса-кругляка в надежде на то, что иностранные инвесторы пойдут в Россию и начнут строить индустрию, которая занималась бы глубокой обработкой дерева. Но этого не произошло по ряду причин. Действительно, на какой-то момент, где-то с 2007 по 2009 год, экспорт леса-кругляка, который раньше был основным по китайскому направлению, снизился, и что показательно, эту лакуну, которая образовалась, очень быстро заполнила Новая Зеландия. Это я говорю, чтобы было понятно, что конкуренция за китайского потребителя на рынке древесины очень высокая. Но, в принципе, китайцам интересны российские лесные богатства, это факт. И они воспользовались ситуацией и подошли к этому вопросу очень практично, они стали переводить свои первичные производства на территорию Российской Федерации. То есть открывать лесопилки и производить легко обработанный лес. Не лес-кругляк, а распиленную древесину, которую с таким же успехом вывозили в Китай за гораздо более низкую пошлину, около 5 процентов.

​– Когда вы проводили ваши исследования, была ли у вас возможность выяснить что-то о – назовем это так – "коррупционной составляющей"? Не могло быть, например, такого, что вывозится необработанный лес, а таможенники берут пошлину как за распиленный и еще за это взятки?

– Мне известно только то, что вывозятся даже реликтовые сорта древесины, которые, по идее, нельзя экспортировать, и при этом разрешение на такой экспорт купить в России можно. Это первое. И второе – разрешают вывозить древесину, происхождение которой не всегда известно. То есть возможно, так называемые черные лесорубы вырубают на незарегистрированных участках лес, где, может быть, нельзя с экологической точки зрения заниматься вырубкой. Это нелегально, это никак не контролируется, тем не менее "обелить" такой лес на границе между Россией и Китаем можно. В данном случае китайский бизнес, как бы это грустно ни звучало, просто пользуется тем, что предоставляет российская среда – и с административной точки зрения, и с предпринимательской точки зрения. Они просто используют все пути для получения выгоды. Притом что в Новой Зеландии, например, которая очень активно экспортирует именно лес-кругляк, таких вот случаев коррупции со стороны китайцев или какого-то варварского уничтожения лесов не наблюдается. Потому что лесопроизводство там лицензируется на государственном уровне и очень жестко контролируется. Поэтому там китайский бизнес придерживается местных правил игры.

– Вы сказали, что экологи в некоторых случаях преувеличивают масштабы проблем, но все-таки они имеют возможность как-то влиять на ситуацию?

– Иногда получается. Существовал проект, в Приморье, по строительству лесоперерабатывающего завода, в который китайцы инвестировали довольно большую сумму денег, речь идет о сотнях миллионов долларов. Но выяснилось, когда завод был практически возведен до конца, что он не отвечает экологическим требованиям. Просто нет вокруг достаточного количества запасов древесины, которую можно с точки зрения защиты экологии разумно вырубить и использовать для переработки. И также этот проект мешал нормальному функционированию реки, которая находилась неподалеку, и экологи забили тревогу. Пять лет они боролись, и в итоге из-за этой поднятой общественной шумихи проект было решено прекратить, и китайские инвесторы даже вышли из этого проекта. Но что примечательно, этот проект очень активно поддерживался местными властями, российскими, и был даже включен в федеральную целевую программу по развитию Приморского края. Несмотря на то что он явно вопиюще противоречил всем экологическим требованиям, которые обычно предъявляются к такого рода проектам.

– Вы уже упомянули Новую Зеландию как главного конкурента России на этом рынке леса. Есть ли еще конкуренты, большие игроки на этом рынке, что касается импорта леса в Китай?

– Прежде всего это США, откуда, правда, экспортируется не лес-кругляк, не легко обработанная древесина, а продукты глубокой древесной переработки – целлюлоза и другие продукты, которые прошли разные стадии обработки. Там происходит как раз то, за что в 2007 году так сильно ратовали российские власти, которые хотели экспортировать более сложный продукт на международный рынок. Но пока этого не случилось. А так, пожалуй, можно назвать главными конкурентами Новую Зеландию и США. Также очень много древесины вывозится из Африки, но это другой сорт древесины. В основном так называемое розовое дерево, очень дорогое и ценное, которого в России просто не существует.

– А у самого Китая есть запасы леса, пользуется ли он ими? Ведь наверняка на первых стадиях реформ мало кто задумывался об экологии, все силы отдавались развитию, увеличению объемов экономики, а сейчас страна расплачивается за это.

– Да, это очень популярное, расхожее мнение, в том числе и в России, люди считают, что китайцы уничтожили свои запасы лесов и взялись за российскую Сибирь. Но в целом это тоже не до конца правда, потому что, действительно, во время китайского "экономического чуда", интенсивной индустриализации очень много природы пострадало. Это видно сейчас и в Пекине до сих пор. Если отъехать там в сторону Тяньцзиня, воздух совершенно непереносимый. Естественно, пострадало очень много леса, было вырублено много леса, просто умерло много леса. Но сейчас в приоритете китайских властей восстановление экологической ситуации буквально с нуля. Поэтому именно лесовосстановительным работам уделяется очень серьезное внимание и очень сильный контроль со стороны властей. В принципе, сейчас в Китае восстанавливается леса в год чуть ли не в два раза больше, чем в России. Что, мне кажется, показательно. Плюс очень серьезно ограничивается коммерческая вырубка леса, и к 2020 году китайские власти, насколько я знаю, собираются вообще запретить коммерческую вырубку. Хотя сейчас она все-таки существует внутри Китая, для коммерческих целей все же лес вырубают. Поэтому это истерическое представление, оно, скорее, для того чтобы сеять панику, а не чтобы как-то конструктивно разбираться в проблеме, – считает эксперт Московского центра Карнеги, специалист по Китаю Вита Спивак.

Историк и антрополог, координатор программы изучения Монголии и Внутренней Азии Кембриджского университета в Великобритании Саяна Намсараева отмечает, что ситуация, когда российские власти позволяют хищническое отношение к природе, а китайский бизнес этим пользуется, характерна не только для лесной промышленности. Свою роль играет и низкий уровень жизни населения в Сибири и дальневосточных районах России, особенно в деревнях.

– Хищническое отношение к природе, которое наблюдалось в Китае в свое время, когда китайские бедняки выезжали массово во Внутреннюю Монголию, в Цинхай, другие отдаленные места и выкапывали из земли все ценные корешки, а потом продавали это на рынках больших городов или скупщикам сырья для использования в медицине, в фармакологических средствах, рынок БАДов сейчас очень активно развивается, так вот это отношение сейчас распространилось на приграничные районы Сибири и Дальнего Востока. Особенно после того, как стал строже визовый режим с Китаем. Не китайцы ходят по степи или по тайге и все это собирают. Китайцы просто создают экономические условия, когда все местное население на фоне растущей бедности бросилось в леса. Есть несколько видов трав, почти краснокнижные растения, которые очень стали активно в последние годы собирать. Цены за килограмм сырья идут от 200 до 300 рублей, и соответственно, семья, чтобы собрать детей в школу или дожить до очередной выплаты пенсий, идет в степь, в лес и собирает, например, дикий сельдерей. Очень большим спросом сейчас начал пользоваться байкальский шлемник. Оказалось, что в китайской медицине байкальский шлемник – это одно из пяти основных растений используемых. И оказалось, что на территории Сибири и Дальнего Востока есть практические все лекарственные травы, нужные для китайской медицины так называемой.

И опять же – дело не в том, что это китайцы. На их месте могли быть кто угодно. Но просто создаются такие условия, когда населению выгодно этим заниматься. И то же самое касается лесоповала. Потому что на лесоповале, в лесхозах в основном работают не китайцы, работают местные жители. Китай представляет собой огромный рынок, отлажена уже целая логистическая сеть, когда это на лесовозах все отвозится через границу и продается. Поэтому у самих китайцев, может быть, и есть на лесопилках какие-то работники, но в тайге, те, кто занимается сбором этих трав, кореньев, это, конечно же, местные жители. Естественно, они понимают, что это вредит природе. Журналисты и экологи предпочитают говорить о глобальных, региональных изменениях. Конечно же, это правильно. Но вот когда, например, ты едешь в маленькое сибирское село и ты видишь, что эта речка пересохла, этот ручей пересох, здесь спилили все деревья, здесь две лесопилки открыли, здесь все вывозят, то видны масштабы ущерба для природы. Мне кажется, что менталитет, что лес, природная флора, фауна – это восполняемые ресурсы, это очень сильно повлияло на нашу ментальность. Есть выражение, которое со школьных времен мы помним: "Мы не можем ждать милостей от природы, взять их – наша задача". И мы берем, берем и берем.

Китай уже практически полностью запретил вырубку своих лесов. У них раньше массово вырубались леса в Хингане во Внутренней Монголии, в провинции Хэйлунцзян, это сейчас прекращено. И установка дана: все лесоматериалы привозите из-за границы. Одна из таких неявных целей огромного политического и экономического проекта "Одна пояс – один путь" – это как раз выстроить инфраструктуру, по которой можно было бы из приграничных районов других стран ввозить в Китай все эти ресурсы. Говорили о том, что Сибирь превращается в такую вот "белую Африку", это в огромной степени уже исполнилось.

– И все-таки можно ли обвинять в первую очередь китайцев в том, что происходит?

– Мы помним ситуацию с массовым выступлением граждан Закаменского района против того, чтобы сдали в аренду огромные участки земли китайской компании. Там протестующих арестовали, постарались подвести все под политические статьи. Но на самом деле китайцы там посмотрели и сказали: ладно, если не получается в этом районе, мы уйдем в другой район, где население не столь активное и воинственное, не столь быстро мобилизуется. В Бурятии 2 миллиона кубометров древесины на законных основаниях вырубается и плюс примерно полтора миллиона кубометров – на незаконных основаниях. То есть официальные цифры нужно увеличивать практически в полтора-два раза, чтобы показать реальную картину вырубки лесов. Лидеры в России по вырубке лесов – Иркутская область, Алтайский край, Томская область и так далее… Китайские интересы там присутствуют, но винить самих китайцев в том, что они виноваты в хищнической вырубке лесов, нельзя. Китай – это просто ближайший рынок, на котором все это можно продать за хорошие деньги. Например, на чем зарабатывают те же самые китайские посредники? Один кубометр первосортного древесного пила может стоить 40 долларов, а когда посредники перепродают его в Китай, он уже идет порядка 500 долларов кубометр. За такие цифры, конечно, какой угодно бизнесмен – и китаец, и не китаец – ухватится. В Бурятии местное правительство пытается каким-то образом регулировать вырубку, там речь идет, по-моему, даже об открытии Лесной биржи, об открытии предприятий глубокой переработки, чтобы по крайней мере продавать за более высокие цены. Но опять же речь идет о том, что нужны инвесторы, нужны технологии. И тот Лесной кодекс, который был принят в 2006 году, к нему очень много претензий. Потому что он фактически разрушил Службу государственной лесной охраны, отдав ее на откуп местным властям и частным предпринимателям, которые арендуют эти делянки. И даже если есть местный лесхоз, тут тоже открывается большое поле для коррупционных схем. Потому что, например, при таксации леса могут завышаться показатели запасов лесных насаждений и древесины. После чего, например, неверно определяются объемы допустимой лесозаготовки. Существует еще такое понятие, как "проходная рубка" лесонасаждений. И здесь есть огромное поле для разных коррупционных схем. И конечно, тут удобно винить китайцев во всем, хотя мы при больших площадях в своем-то хозяйстве разобраться не можем. У леса есть хозяева, есть, например, огромные массивы, которые принадлежат министерству обороны, есть какие-то лесные массивы, которые принадлежат местным предприятиям, и там каждый хозяин делает что хочет. Алексей Навальный на своем сайте со ссылкой на Global Forrest Watch и Всемирный фонд дикой природы говорил, что Бурятия лишилась около 12 процентов лесного фонда с 2000 года. Это, видимо, очень завышенная цифра. Но даже если потери составили 7 процентов, как говорят другие экологи, это все равно очень, очень много.

Китай выступает как потребитель не только леса. Это касается и камней, например. Бурятия, Сибирь – это огромный поставщик нефрита, там тоже очень большие существуют коррупционные схемы, теневой бизнес. Владивосток, дальневосточные регионы, особенно приморские районы, там хищнически добываются и морские ресурсы, и тоже все это свозится в Китай, – отмечает историк и антрополог, специалист Кембриджского университета Саяна Намсараева.

Материал Андрея Шароградского, корреспондента Русской редакции Азаттыка - Радио Свобода.