КАК ВСЁ НАЧИНАЛОСЬ
Инфицирование пропагандой происходит не вдруг, отмечают эксперты. Обычно это процесс, который может длиться годами. Кто-то в этом смысле рубежным для России считает 1996 год — президентскую кампанию «Голосуй или проиграешь», когда во многом именно усилиями медиа и политтехнологов удалось обеспечить победу на выборах Бориса Ельцина. Кто-то полагает, что всё-таки решающие события произошли в России на рубеже веков.
— Придя к власти, Путин быстро понял, что ему нужно прежде всего поставить под контроль телевидение, — говорит петербургский журналист Валерий Нечай. — Операция «Преемник» (передача власти от Бориса Ельцина к Владимиру Путину в 1999–2000 годах. — Ред.) была основана на силе именно телевизионной пропаганды, с помощью которой никому ещё недавно не известный в стране человек был раскручен до победителя президентской кампании.
Вот тогда Путин и понял силу СМИ. Медиа в интернете тогда в России даже ещё не зародились. Печатные медиа не были столь влиятельны хотя бы потому, что газеты всё-таки надо покупать, а телевизионный сигнал бесплатно доставляет пропаганду в самые дальние уголки страны. Поэтому зачистку информационного пространства Путин и начал с уничтожения неподконтрольного ему в тот момент НТВ Гусинского. Затем были уничтожены другие независимые медиа, в том числе и печатные. А к моменту аннексии Крыма были почти полностью зачищены и неподконтрольные медиа в интернете.
Азаттык: В этом году мы окончательно убедились, как трудно противостоять пропаганде. Раскалываются семьи, родные люди теряют друг друга, оказываясь по разные стороны информационных баррикад. Но как распознать обычному человеку, что он имеет дело не с информацией и даже не с обычным пиаром, а именно с опасной и агрессивной пропагандой?
Валерий Нечай: Политический пиар имеет хоть какой-то элемент правдивости, а пропаганда, которая существует со стороны государства в период Путина, — это тотальная ложь. Это попытка представить факты, вывернутые наизнанку. В английском есть даже такое понятие, они политтехнологов называют спин-доктор — spin-doctor — как повернёшь, так и выйдет.
Один из отличительных признаков пропаганды в том, как формируется образ лидера. Это заметно даже в деталях. Как телевизионная пропаганда показывает Путина на фоне лидеров других стран? Он всегда почти одного роста с ними, даже с самыми из них высокими. Что, как мы знаем, не так. А ещё такой лидер никогда не ошибается, никогда не просит прощения, не признаёт свои ошибки, никогда не появляется на фоне катастроф.
Важно также создать для него выгодный исторический фон. Поэтому пропаганде надо было создать образ «лихих 90-х» и бесконечно показывать пьяного танцующего на выборах 1996 года Ельцина. Чтобы эпоха Путина выглядела как «стабильность» и «вставание с колен».
Ну а далее появляется образ «осаждённой крепости». Кругом враги, и необходимо сплотиться вокруг вождя.
Азаттык: При этом задача пропаганды гораздо шире: не только зачистить информационное поле, отрубив доступ к нежелательным источникам, но и сформировать определённый тип сознания, в том числе полную доверчивость к любому вранью.
Валерий Нечай: В мировой истории немало примеров того, как формировался такой тип сознания и как люди жили в этом состоянии десятилетиями: СССР, нацистская Германия... Есть много и других, менее известных историй.
Один британский исследователь пропаганды Артур Понсонби, участник Первой мировой войны, собрал примеры того, каким образом и немцы, и бельгийцы, и французы, и англичане использовали пропагандистские методы для привлечения на свою сторону местного населения. В 1928 году он опубликовал целую книгу «Ложь в военное время» с кейсами, и первый случай, кстати, там «распятый бельгийский солдат» в одной из деревень. И там же был рассказ о том, как в бельгийской деревушке немецкие солдаты якобы выбросили ребенка в выгребную яму.
Всё это были придуманные истории — когда я их соединяю, у меня получается тот самый «распятый мальчик» из российской пропаганды (речь о телесюжете, показанном 12 июля 2014 года на Первом канале российского телевидения. В репортаже содержались ложные свидетельства о якобы имевших место издевательствах украинских силовиков над жителями города Славянска, в том числе о распятии трёхлетнего мальчика на глазах у его матери. — Ред.).
Тогда дошло до того, что люди начали в редакцию присылать деньги, чеки, одежду для этого ребёнка. То есть пропаганда легко сработала. Правда, у журналиста заговорила совесть, и он признался, что всё это выдумал.
Азаттык: Но у российских пропагандистов совесть, похоже, не заговорит уже никогда.
Валерий Нечай: И они при этом действуют только на понижение. Именно поэтому возникает ведро с дерьмом у ведущего в руках в студии, это же очень западает в душу, ведь во многих домах, извините меня, нет унитаза, туалет на улице, мы понимаем, что собой представляет ведро с дерьмом, которое выносится в студию.
Именно поэтому там занимаются рукоприкладством, это понятно, это близко. В идеале медиа должны обучать, информировать и развлекать, быть чуть выше средней аудитории, чтобы она к ним тянулась, а здесь, наоборот, планка занижена. Если говорить на языке, непонятном аудитории, то всё проходит мимо ушей, не западает в голову, уверены наши пропагандисты. Информация должна быть очень простая, понятная, вызывающая сильные эмоции. При этом можно утверждать, что один плюс один равно три, и все в это поверят.
Про якобы «распятого ребёнка» в эфире не случайно рассказывает женщина, она же не его мать, а просто свидетельница, но зритель ассоциирует её с матерью — это не случайно, это вызывает сильные эмоции, это всё четко спланировано.
«НЕ УМЕЮТ ОТЛИЧАТЬ НЕ ТОЛЬКО ПРАВДУ ОТ НЕПРАВДЫ, НО И ДОБРО ОТ ЗЛА»
Азаттык: В этом году на фоне российского вторжения в Украину откровенная ложь залила всё информационное пространство в России. Пропагандисты действуют по прежним лекалам или вы заметили и новые приёмы в их работе?
Валерий Нечай: Они более интенсивно используют старые приёмы. По поводу любой неудобной для российских властей информации тут же вбрасывается поток дезинформации.
Трагедия в Буче, где российские солдаты убивали и пытали мирных жителей. На любой факт об этом тут же озвучивается множество иных версий. Нет, этот человек на кадре — он не мёртвый, у него где-то там двигалась рука, а кто-то якобы встал и даже потянулся за сигаретами. Это вранье. Этого не было. Но потребителю пропаганды это западает в голову, он начинает всем говорить: а там человек двигался, убитый якобы. В этом информационном шуме обывателю уже невозможно разобраться, и он начинает думать, что все врут и правду не найти.
Азаттык: Это то, что называют «постправдой». Так было и в 2014 году, когда был сбит малайзийский «Боинг» в Донецкой области и все 298 человек на борту погибли. И сразу же в российское информационное пространство было вброшено множество противоречащих друг другу версий того, что произошло. А версия истинная попросту размывается.
Валерий Нечай: Это то, чего пропаганда и добивается.
Азаттык: Сейчас в России запускается много пропагандистских злорадных роликов и программ о бедах Украины, что в результате российских бомбардировок там нет света, тепла, воды. И вот на российском телеканале показывают, как женщина в Украине сушит волосы над газовой плитой вместо фена, а кто-то вынужден бриться в метро, и ведущая в кадре хихикает, рассказывает об этом как о чём-то забавненьком. Такого цинизма раньше не было всё-таки.
Валерий Нечай: Это важно, это хороший пример. Пропаганда занимается расчеловечиванием: нам их не должно быть жалко, потому что «они сами виноваты». Это уже такое «Радио тысячи холмов» (радиостанция «Свободное радио и телевидение тысячи холмов» разжигало межнациональную рознь и подстрекало к геноциду в Руанде в 1994 году. — Ред.).
Что нужно говорить, чтобы расчеловечить: вот они не люди, они — тараканы. Так на этом радио называли тутси в Руанде, провоцируя тем самым их геноцид. А у нас звучит: «укропы». Это тоже расчеловечивание.
Поэтому же надо смеяться над украинским языком, нужно показывать, что он какой-то недорусский и так далее. Мы — высокодуховные, наш язык — великий и могучий, а у них нет ни языка, ни литературы, ничего... Это тоже пример расчеловечивания.
Азаттык: Почему одни подвержены такой пропаганде, а другие нет? От чего это зависит?
Валерий Нечай: Во многом от уровня образования, просвещённости, от умения отличить правду от неправды, умения сомневаться. Но есть ещё другая вещь — мораль. Мы, кстати, не поверите, по этому поводу даже переписывались с Володей Кара-Мурзой (российский оппозиционный политик, с апреля 2022 года находится в СИЗО по обвинению в совершении преступлений по трём уголовным статьям. Ни по одной из вменяемых статей вину не признаёт.— Ред.) уже после того, как его посадили.
Он считает, что многие люди у нас не умеют отличать не только правду от неправды, но ещё и добро от зла, не различают соучастие или несоучастие во зле. И да, можно быть очень начитанным и образованным человеком, но при этом призывать сжигать людей — это я про многих нынешних российских пропагандистов и идеологов говорю.
Азаттык: А иногда обнаруживается, что совершенно простые люди взяли и не поддались пропаганде.
Валерий Нечай: Есть ещё такое понятие, как бытовая мудрость. И кто, например, был на войне, тот, наверное, реже будет её поддерживать.
Азаттык: Можно ли что-то столь же эффективное противопоставить пропаганде, можно ли будет вылечить инфицированных пропагандой людей?
Валерий Нечай: Это очень долгий процесс будет. В начале 1950-х годов в Германии, уже освобождённой от фашистов, денацифицированной, проводили опросы, согласно которым больше 20 процентов всё равно считали, что Гитлер был прав вне зависимости от того, что случилось.
Это показывает, что на самом деле, когда всё закончится, в России будет очень длительный процесс выздоровления. И ещё непонятно, случится ли он в нашей стране. Единственное, что мы можем сейчас сделать, — это думать над тем, как мы будем воспитывать новое поколение. Потому что среди нынешних инфицированных пропагандой людей большинство, скорее всего, останется при своей позиции, к сожалению. Кого-то, может, и удастся перетянуть на сторону добра, но очень многих не удастся.
Единственное, что остается, это, во-первых, пытаться понять, как мы будем воспитывать новое поколение, как оно будет расти, в каком окружении, в том числе информационном. Второе — это как мы все вместе будем дальше жить, те, кто за, и те, кто против войны. Потому что мы рано или поздно всё равно окажемся друг с другом в одной комнате, я имею в виду в стране. Как мы будем жить, я не знаю.
СТАВКИ ПОДНЯТЫ
Московский социолог Степан Гончаров говорит , что разобраться в потоке информации и не инфицироваться пропагандой можно даже в нынешней России. Но для этого необходимы определённые навыки, воля, соответствующий круг общения, моральные установки. В общем, достаточно широкий круг условий.
Степан Гончаров: Люди и раньше говорили нам, социологам, что им тяжело воспринимать разнородную информацию, поэтому они стремятся упростить задачу, им легче выбрать одну сторону, которую они хотят поддерживать, и соответствующим образом выбирать информацию.
В принципе, так всегда бывает, но в моменты обострения и информационного вала эта стратегия становится для большинства более насущной.
Азаттык: То есть человек говорит себе, что он во всём разобрался, и больше не хочет слушать тех, кого считает плохими и неправыми или кто противоречит удобной ему точке зрения.
Степан Гончаров: Да, не хочет слушать то, что не совпадает с его установками, с его образом мышления, не хочет воспринимать то, что способно его фрустрировать, сделать его жизнь неприятной.
Азаттык: Но почему всё-таки одни ведутся на этот обман, а другие нет? От чего это зависит?
Степан Гончаров: Это зависит от реальных практик поведения. Когда человек говорит: «Я сравниваю информацию из разных источников», тут важно, конечно, понимать, насколько они различные, действительно ли они образуют весь спектр возможных мнений, включая те, которые человеку не нравятся, но которые ему необходимо изучить, чтобы понять, что думает другая сторона.
Конечно, и этого недостаточно. Потому что, в принципе, обычному человеку, который не погружён в информацию, для которого она не является зоной профессиональных интересов, для человека, не знакомого с техниками проверки информации, с более изощрённым фактчекингом, особенно во время обострения, когда информации очень много, — для такого человека задача отличить правду от лжи становится практически непосильной.
Азаттык: Но всё-таки возможной?
Степан Гончаров: Тут ещё важен круг общения, когда у тебя друзья, знакомые, родственники задают модель поведения поиска информации, ответственного отношения к ней. Если такой круг есть, то он формирует у человека большую резистентность к пропаганде.
Азаттык: Может быть, тут есть ещё этический момент, моральные установки?
Степан Гончаров: Конечно. Но сейчас разговор о вине, об ответственности касается очень небольшого круга людей, для всех остальных происходящее — это не вопрос морали, а это вопрос, как они верят, физического выживания.
Они не ставят вопрос: «Морально или не морально воевать в другой стране?» У них совершенно другая аргументация, другая постановка проблемы. Для них это вопрос выживания того мира, в котором они живут. Потому что пропаганда им внушает: сейчас мы все подвергаемся смертельной опасности, сейчас не до размышлений о хорошем и плохом, иначе нас всех уничтожат. И это выносит вопрос о жертвах, потерях, издержках за скобки. Это задаёт довольно примитивную, но рабочую схему восприятия происходящего.
Азаттык: Многие при этом признают, что российская пропаганда очень хорошо сделана.
Степан Гончаров: Пропаганда может только актуализировать те идеи и те обиды, которые уже бродят в обществе. О том, что России нужно подняться с колен, мы слышали давно. Это долго зревшее и подогревавшееся в обществе недовольство государство успешно превратило в национальную идею, в мысль о том, что Россия была поругана, а теперь мы возрождаемся.
Азаттык: Надо было просто использовать тот самый ресентимент?
Степан Гончаров: Да, конечно. Просто использовать все эти идеи, что Запад с нами не считался, он нас стремится обокрасть во всех смыслах, забрать наши ресурсы, забрать наши земли, забрать Украину, которая тоже воспринимается до сих пор как некоторый ресурс. Как Путин говорил, «границ у России нет».
Азаттык: Почему страшные потери, убитые, раненые не отрезвляют народ? Почему это не работает? Эта информация не доходит до людей?
Степан Гончаров: Сейчас мы живём в такое время, что эту информацию невозможно полностью убрать, можно её ограничить, «подмарафетить» статистику, но, конечно, полностью невозможно её запретить. Но все эти потери воспринимаются инфицированными пропагандой людьми как результат нападения на нас. И чем больше общество вовлекается в конфликт, тем больше растёт цена любого действия.
Например, любые мирные переговоры теперь уже должны будут эти потери учитывать. Теперь уже все подняли ставки. А для людей, которые лично потеряли своих близких, для них победа становится ещё более значимой, сакральной целью, чтобы все это не было зря. И какой теперь может быть из этой ситуации выход, непонятно.
