В чем подоплека газовых протестов на западе Казахстана? Как правительство страны справляется с вызовами? Почему досрочное снятие пенсионных накоплений не решает накопившихся в системе проблем, но дает выгоды политической верхушке? Об этом и другом Азаттык поговорил с экономическим обозревателем Сергеем Домниным.
СТРЕСС, КОТОРЫЙ ВЫЛИЛСЯ В ПРОТЕСТЫ
Азаттык: 2022 год начался с митинга в Жанаозене против повышения цен на сжиженный газ. Солидарность с жанаозенцами выразили в других населенных пунктах. Можно ли говорить о том, что причины протеста — нарастающая бедность, усталость населения от роста цен, неэффективное управление?
Сергей Домнин: События в Мангистауской области — результат совмещения нескольких факторов. В этом регионе сжиженный газ — распространенный вид автомобильного топлива. Цена топлива «сидит» в структуре цен на большинство потребительских товаров и услуг. Это значит, что рост цен на сжиженный газ в регионе может стимулировать рост цен во всей цепочке поставок. Но ключевой момент все-таки психологический: когда в течение нескольких месяцев цены поднимаются почти в два раза, это стресс для потребителя. И сейчас этот стресс вылился в протесты.
С правительством можно согласиться в одном: сжиженный газ, как и другие виды топлива, должен доставаться нам по рыночной цене. Однако выравнивание цен до рыночных следует проводить медленно, в управляемом режиме, чтобы избежать всплеска недовольства и роста инфляции. И это не мои благодушные пожелания, а практика, транслируемая экспертами МВФ. При необходимости разница в цене субсидируется из бюджета. В Казахстане использовалась другая модель: фактические субсидии населению обеспечивала нацкомпания-производитель. Когда поддерживать эту модель стало невозможно, власти просто устранились, и только протестная активность заставила их вновь обратить внимание на проблему.
Азаттык: В последние месяцы рост цен в Казахстане бил рекорды. По официальным данным, в январе — ноябре 2021 года инфляция сложилась на уровне 8,7 процента, достигнув максимального значения с конца 2016 года, удорожание продуктов питания превысило 11 процентов. Это не может не отражаться на населении. Число бедных в стране увеличилось?
Сергей Домнин: По 2021 году данных пока нет. Но можно сказать, что показатели глубины и остроты бедности устойчиво растут с 2015 года. За 2015–2020 годы коэффициент глубины бедности вырос с 0,3 до 0,8 — почти в три раза, коэффициент остроты бедности — с 0,1 до 0,2. Изменения не катастрофические, но это первый период роста этих показателей после 1990-х годов. Безусловно, пандемия внесла какой-то эффект. Но, по официальным данным, этот показатель не критично высокий. Если сравнивать с началом 2000-х, ситуация значительно лучше.
Есть косвенные данные, которые позволяют говорить, что ситуация не улучшается. Во-первых, доля расходов населения на продукты питания достаточно высока, устойчиво выше 50 процентов в течение последних нескольких лет. Это плохой знак. Для сравнения: в России этот показатель доходит до 40 процентов (это уже критическая ситуация), в развитых странах — в пределах 25–30 процентов.
Есть еще второй косвенный показатель. Бюро национальной статистики разделяет инфляцию по децильным группам, то есть определяет, как инфляция на потребительские товары и платные услуги влияет на самых богатых и самых бедных. Если за сентябрь 2021 года годовая инфляция сложилась на уровне 8,9 процента, то для населения с наименьшими доходами она была в районе 9,4 процента, а для населения с наибольшими доходами — 8,3 процента. Неслучайно инфляцию называют налогом на бедность. Разрыв обусловлен тем, что драйвером роста цен в последние месяцы выступали продукты питания. По бедным это бьет больше.
Азаттык: Правительство списало удорожание продуктов питания на глобальные тенденции: повышение цен на продовольствие отмечается во всем мире. Рационально ли объяснять высокую инфляцию отсылкой исключительно к мировым трендам?
Сергей Домнин: Высокие темпы продовольственной инфляции наблюдались и до пандемии. Например, в ноябре 2021 года продовольственная инфляция была на уровне 10,9 процента. Такой же показатель фиксировался и в августе 2020 года. Хорошо, эту продовольственную инфляцию можно списать на пандемию. Но на что можно списать продовольственную инфляцию 9,2 процента в январе 2020 года? Тогда еще мировые цены на продовольствие так бурно не росли. Высокая инфляция в предыдущие годы вызывает вопросы к нашему правительству.
Азаттык: Повышение минимальной заработной платы в этом году способно что-то изменить?
Сергей Домнин: Если вы получали 42 500 тенге, а сейчас 60 000 тенге, насколько серьезно вырастет ваша потребительская корзина в реальности? Как много в ней появится нового? Ответ очевиден: если у вас нет подворья, вам не помогают родственники, но при этом есть дети, на минимальную заработную плату прожить невозможно.
ОСТАВЛЯЯ МЕНЬШЕ РЕЗЕРВОВ БУДУЩИМ ПОКОЛЕНИЯМ
Азаттык: В прошлом году на фоне пандемии коронавируса и экономического кризиса Казахстан изъял из Нацфонда и перевел в республиканский бюджет шесть триллионов тенге. В этом году было изъято 4,5 триллиона тенге. В первом полугодии 2021 года объем изъятий превысил объем поступлений в фонд. Изъятия средств Нацфонда продолжатся и в ближайшем будущем. Вызывает ли обеспокоенность текущая тенденция использования средств Нацфонда? И к чему может это привести?
Сергей Домнин: На протяжении более чем десяти лет правительство использует Нацфонд не просто как карман, в который можно время от времени залезть, поскольку не хватает текущих налоговых и неналоговых поступлений, а постоянный источник пополнения доходной части бюджета. Ситуация не изменится и в длительной перспективе, поскольку других вариантов у правительства нет.
Большая часть расходов бюджета, свыше 80 процентов, — это не капитальные затраты, не инвестиции в экономику, такие как строительство дорог, мостов и так далее, что могло бы приносить добавленную стоимость в будущем. И это не те расходы, что можно отложить, перенести в случае, если у вас не хватает текущих поступлений на эти инвестиции. Эти обязательства необходимо обслуживать здесь и сейчас.
Правительство при этом не снижает пороговое значение, после которого изъятие из Нацфонда было бы невозможно. В обновленной концепции бюджетной политики оно осталось на уровне 30 процентов к ВВП. Но если смотреть на оперативные данные 2020 и 2021 года, то мы несколько раз подходили к этому уровню вплотную.
Конечно, если мы хотим оставить значительную часть поступлений от разработки наших недр будущим поколениям, то такая политика недопустима. Мы сокращаем возможность будущих поколений реагировать на сложные вызовы, оставляя им меньше резервов. Но при этом наше правительство живет и будет так жить, пока будет существовать Нацфонд.
Азаттык: По данным Счетного комитета, в 2020 году правительство использовало 94 процента всех поступлений в Нацфонд. Вы говорите, что тренд на использование средств Нацфонда продолжится, пока фонд будет существовать. На сколько лет хватит средств, если динамика продолжится?
Сергей Домнин: У нас есть официальный прогноз, по которому к 2030 году в Нацфонде должно быть 100 миллиардов долларов. Как будет на самом деле — тяжело прогнозировать. Если будут комфортные цены на нефть и уровень добычи будет таким, какой запланирован с пиком нефти в 2026 году на уровне 107 миллионов тонн и цены в районе 70 долларов за баррель, то, думаю, около 100 миллиардов долларов будет в Нацфонде, даже с учетом изъятий. Если цены на нефть будут значительно ниже, то вполне возможно, что к 2030 году в Нацфонде вообще ничего не останется. И при этом расходы придется наращивать по каким-то причинам, в том числе, чтобы загружать экономику и трудовые ресурсы, которые будут приходить на рынок во второй половине 2020-х. Скорее всего, будет средний сценарий: активы будут расти, но не будет такой динамики, как планирует правительство.
Азаттык: В 2021 году цена на нефть значительно поднялась, превысив 75 долларов за баррель впервые с момента начала пандемии. Тем не менее это не способствовало укреплению национальной валюты, даже наоборот, с октября тенге стал дешеветь. Почему высокие цены на нефть не повлияли на обменный курс тенге?
Сергей Домнин: Я думаю, что они как раз позитивно повлияли, у нас увеличился профицит счета текущих операций платежного баланса, стало приходить больше валюты в страну. Но при этом мы видим, что в предыдущие годы обесценение тенге доходило до 5–10 процентов. В этом году курс практически не сдвинулся. Мне кажется, это и есть один из эффектов высоких цен на нефть.
Азаттык: В 2022 году правительство РК прогнозирует темпы роста ВВП на уровне 3,9–4,2 процента. Это реалистично?
Сергей Домнин: Если омикрон-штамм не внесет какие-то поправки и мы не увидим повторение локдауна в Китае и развитых странах, то вероятность реализации этого прогноза очень высокая. Вырастут объемы добычи и соответственно экспорта нефти, продолжится рост в обрабатывающей промышленности, а также в торговле, транспорте и связи.
ДОСРОЧНОЕ СНЯТИЕ ПЕНСИОННЫХ: В ВЫИГРЫШЕ ПОЛИТИЧЕСКАЯ ВЕРХУШКА?
Азаттык: В прошлом году власти Казахстана разрешили снятие пенсионных накоплений сверх порога достаточности для улучшения жилищных условий, лечения и инвестиций в ценные бумаги. Львиная доля средств перетекла на рынок недвижимости, в сектор строительства, что в свою очередь привело к мультипликативному эффекту: в стране выросли цены на квартиры и дома, ускорилась инфляция. Как вы считаете, было ли решение разрешить снимать досрочно пенсионные накопления просчитанным и рациональным?
Сергей Домнин: Пенсионная реформа — это можно назвать реформой, поскольку поменялись условия участия в системе для граждан, — была просчитанной прежде всего с точки зрения политики: население восприняло реформу позитивно, популярность президента Токаева, как инициатора раздачи пенсионных денег, выросла.
Если же мы посмотрим на основные проблемы самой пенсионной системы — это относительно низкая доходность, не удовлетворяющее общество качество управления пенсионными деньгами, недостаточность средств, поскольку вкладчики явно перечисляли недостаточно средств на пенсионные счета, чтобы на пенсии получить достаточно высокий коэффициент возмещения дохода, — то эти проблемы реформа никоим образом не решила.
Единственный позитивный стимул, причем крайне слабый, — накапливать деньги на пенсионных счетах, чтобы потом использовать их для приобретения жилья либо тратить на лечение. О доверии к пенсионной системе сложно судить без социологических опросов, но, например, мое доверие пенсионной системе не выросло, а сократилось. Это вторая реформа пенсионной системы за неполные десять лет, которая не решает основные проблемы системы. Последняя реформа, на мой взгляд, усугубляет их.
Позитивным эффектом называют то, что люди могут использовать деньги сейчас для улучшения своих жилищных условий. Как мы видим по отчетам, большинство людей, использовавших накопления, улучшило свои жилищные условия. Насколько это было правильным и рациональным? Сложно сказать. Боюсь, люди, действительно нуждающиеся в жилье, от этой реформы получили не так много: на конец 2020 года около 70 процентов участников пенсионной системы имели накопления на пенсионных счетах менее миллиона тенге. Возможно, люди используют какую-то часть средств для получения ипотеки, а в дальнейшем сделают взнос в систему жилстройсбережений. Более состоятельные люди, окончательно потерявшие доверие к пенсионной системе, забрали деньги. Получили определенный позитивный эффект и те, кто зашел с предложением на рынок жилья, — они получили хорошую цену. В этом же числе строительные компании. И, безусловно, эффект получили президент и его команда, представшие как люди, которые заботятся о простом народе.
Президент демонстрировал этот подход на протяжении всей реформы. В феврале 2020 года министерство труда посчитало, что чуть больше 100 тысяч человек смогут использовать пенсионные накопления. Тогда президент потребовал снизить пороги достаточности, чтобы в этот периметр вошли 700 тысяч человек. После того как формула порога достаточности была изменена в сторону увеличения, президент ввел небольшой трехмесячный мораторий на то, чтобы использовать эту формулу.
Азаттык: Не напоминает ли вам отсрочка вступления в силу новых порогов достаточности анекдотичную ситуацию: чтобы сделать человеку хорошо, сделайте ему плохо, а потом верните всё как было?
Сергей Домнин: Я не думаю, что намеренно было сделано плохо, чтобы потом вернуть всё обратно. По отношению к этой реформе во власти борются две силы. Первая сила хочет, чтобы деньги использовались по сценарию, приносили политические дивиденды главе государства и поддерживали активность на рынке недвижимости. Вторая сила — это чиновники Минтруда, которые пытаются сделать так, чтобы пенсионная система выполняла свои непосредственные задачи. И когда они рассчитывали порог достаточности, они пытались руководствоваться этим.
Азаттык: Формально повышение порогов объяснялось грядущим увеличением минимальной зарплаты и пенсий. Как вы думаете, с чем на самом деле связано решение о повышении порогов? И правильно ли было вводить отсрочку новых порогов на три месяца?
Сергей Домнин: Формула расчета вторична по отношению к целям. А цель реформы была в том, чтобы дать населению использовать свои пенсионные средства. Государство как бы сказало: «Раз вы были недовольны тем, как управляют вашими пенсионными деньгами, вот вам деньги, распорядитесь ими сами и будьте довольны». В этом смысле реформа удалась по полной. Пересчетом порогов достаточности занималось министерство труда, здесь доминировал долгосрочный подход: они пытались оставить в пенсионном фонде побольше денег, чтобы обеспечить более высокий уровень доходов пенсионеров в будущем. Потому что ситуация изменилась кардинально после того, как разрешили использовать деньги для краткосрочных задач.
Азаттык: К началу ноября 2021-го было исполнено свыше 485 тысяч заявлений, со счетов в Едином накопительном пенсионном фонде было переведено почти два триллиона тенге. Изъятие части средств из ЕНПФ отразится на пенсионном обеспечении будущих пенсионеров?
Сергей Домнин: Безусловно. Аргумент Минтруда был такой — [досрочное снятие] серьезно отразится, денег будет мало в системе в целом и у каждого конкретного вкладчика в частности. Все-таки главная цель эффективной пенсионной системы — обеспечить достойную старость, то есть сберечь побольше денег и через консервативные и при этом эффективные методы инвестирования добиться такого инвестиционного дохода, который спасет деньги как минимум от инфляции. Эту задачу должен выполнять пенсионный фонд. Он не должен быть счетом, с помощью которого граждане будут решать свои проблемы в трудоспособном возрасте. Это должен быть счет, который будет работать на граждан в старости.
Азаттык: Как вы считаете, прогнозировали ли правительственные чиновники, что досрочное изъятие накоплений приведет к разгону инфляции и росту цен на недвижимость?
Сергей Домнин: Какие-то результаты они, наверное, прогнозировали. Но тут они действовали как хирурги, которые принимают решение об операции, выбирая, что доставит больше проблем — оперативное вмешательство или его отсутствие. Если у них на кону было стремление получить достаточно ощутимые политические дивиденды, то они добились своего, в том числе ценой роста цен на рынке жилья.
Но надо отметить: если вы посмотрите на структуру потребительской инфляции, вы там не увидите прямого влияния на инфляцию изменения цен продажи жилья. Вы там увидите, например, рост цен на аренду: в ноябре 2021-го к ноябрю 2020 года рост цен на рынке аренды составил почти 20 процентов. Это прямое следствие разогрева на рынке первичного и вторичного жилья. Может, этот небольшой эффект кто-то и закладывал, но всё равно руководствовались тем, что получат хорошие политические очки, а рост стоимости жилья не такой уж серьезный раздражитель.
Азаттык: То есть у нас руководствуются краткосрочным политическим эффектом?
Сергей Домнин: Да. Это типичное для казахстанских властей решение краткосрочных задач в жертву долгосрочным. Но краткосрочные надо решать так, чтобы и долгосрочные цели выполнялись. К сожалению, этого не происходит. Люди ищут решения на какие-то короткие промежутки, которые могут быть короче, чем цикл между выборами. У нас не приходит правительство с программой, которую реализует в течение четырех-пяти лет, а потом уходит. У нас правительство принимает такие решения, работает в таком режиме, что все «преимущества» авторитаризма, о которых нам рассказывали, — возможность не отвлекаться на борьбу за популярность населения, а последовательно реализовывать курс реформ на длинной дистанции — обесцениваются. Конечно, это выглядит забавно, но находиться в такой ситуации печально.
КОММЕНТАРИИ