Семья Рейбант пятый год пытается привлечь к ответственности сотрудников полиции города Петропавловска, которых считает причастными к избиению ныне покойного сына. Близкие умершего настаивают на том, что полученные в результате насилия травмы позднее повлекли смерть Анатолия Рейбанта. Сейчас это дело в очередной раз закрыли — за отсутствием состава преступления. В прокуратуре заявили, что пострадавший нанес себе травмы сам.
61-летняя Ирина Рейбант еле стоит на ногах и с трудом может говорить. С 25 июля она держит голодовку. Почти две недели женщина отказывалась от еды и жидкости. Затем родные уговорили ее начать принимать воду.
Своей отчаянной акцией Ирина надеется добиться внимания госструктур, чтобы те довели до суда дело о нанесении побоев ее сыну: в 2017 году, как утверждают близкие, сотрудники полиции избили 25-летнего Анатолия Рейбанта. Полученные телесные повреждения, считает семья, впоследствии спровоцировали его смерть.
Инцидент произошел 2 марта 2017 года. Как рассказывает семья, вечером в тот день мужчина должен был выехать к месту работы — он трудился вахтовым методом в России, чтобы накопить на квартиру для семьи: вместе с женой он растил двоих детей.
Анатолия с другом задержали за «распитие спиртных напитков в неположенном месте» и отвезли в опорный пункт для установления личности, а затем — в Центр временной адаптации и детоксикации (ЦВАД, в народе — медвытрезвитель. — Ред.). На этом этапе, утверждает семья, ранее не сопротивлявшийся задержанию Анатолий принялся возражать, заявляя, что он может опоздать на вахту и лишиться заработка.
— Видимо, стал спорить, чтобы его отпустили, ведь ему в тот день надо было выезжать в Россию. Свидетель видела, как его за шкирку схватили и кинули на живот на ледяную землю. У него была бутылка, и, видимо, чтобы напугать, он разбил ее и порезал себе кожу на запястье, чтобы его отпустили. Успел позвонить своей жене, сказал: «Меня тут убивают на территории ЦВАДа». Она позвонила нам, мы сразу выехали туда — так описывает тот день Ирина Рейбант.
СО СЛОВ ОЧЕВИДЦЕВ
Приехав, родители обнаружили сына лежащим в крови, несколько полицейских придавливали его к земле.
— Он лежал на ледяной земле, футболка задрана до лица, руки сзади в наручниках. Один сотрудник давил ногой сыну на голову, а второй — руками давил в область головы и шеи, а также в область поясницы и ягодицы, а коленом давил в спину. Я била сотрудника по ноге и кричала, чтобы отпустили. Один из них увидел мужа, вскочил и стал оправдываться. Сын уже был без сознания, только какие-то звуки издавал. Я требовала убрать наручники, но они не реагировали, — говорит Ирина Рейбант.
С Азаттыком также согласился побеседовать очевидец тех событий Алексей Марусич, муж близкой родственницы Анатолия. По его словам, он также прибыл в тот момент в ЦВАД, узнав, что Рейбант находится там. Марусич заявляет, что видел, как избивали Анатолия.
— Когда подъехал, я сначала услышал крики. Увидел, что лежит человек на земле лицом вниз. Там было пять полицейских. Один держал и давил ногой его голову, второй сидел и одним коленом давил в область позвоночника, ближе к шее, и рукой прижимал голову вниз, а третий наносил удары в лицо ногой. Двое других стояли в ногах у Толи. Я не видел, что они делали. На тот момент они просто стояли. Когда я понял, что это точно Толя, я крикнул: «Толян», а он в ответ мне: «Леха, вали отсюда». Когда я крикнул, полицейский, который бил Толю в лицо, посмотрел на меня и пошел в мою сторону, я начал от него быстро уходить. Затем увидел, что приехала машина, где были мать и отец Толи. Я подошел к отцу, сказал, что там бьют Толяна, — сообщил Азаттыку Марусич.
Алексей согласился дать показания не сразу. Свидетелем он стал после того, как получил гражданство России. Говорит, что сначала готовил документы для переезда и боялся, что участие в расследовании может осложнить его ситуацию.
В 2021 году Марусич приехал в Казахстан, чтобы дать показания и участвовать в очной ставке.
— Когда меня привезли в этот вытрезвитель, я сразу указал, где лежал пострадавший, кто и где стоял. Был следственный эксперимент, я показал, где и как его избивали, — говорит Алексей Марусич. По его словам, процесс дознания «постоянно оттягивали», а в очной ставке участвовал один человек, не имевший отношения к случившемуся.
Согласно материалам следствия, к словам Марусича отнеслись скептически. Как указывается в постановлении о прекращении уголовного дела, которое недавно получила семья, следователь посчитал, что показания были «даны только в 2021 году и расходятся с показаниями участников, так как построены на предположениях и сентиментальных взаимоотношениях».
Сам Марусич говорит, что, если суд все-таки состоится, он готов выступить и на процессе и повторить сказанное.
КАК (НЕ) ПРОДВИГАЛОСЬ СЛЕДСТВИЕ
Анатолию сотрудники вытрезвителя вызвали скорую помощь, продолжает свой рассказ о том дне Ирина Рейбант.
— Медики тоже просили освободить от наручников, но этого не сделали, а закинули лицом вниз. Мы поехали в больницу. По дороге сын стал хрипеть, синеть. Я постучала в кабинку, машина остановилась, медработник потребовал освободить от наручников, и только тогда его освободили. Медработник привел сына в чувство. Доехали, он на своих ногах зашел в больницу и сказал полицейским, что будет писать на них заявление. Сыну зашили кожу на запястье и направили в областную больницу на рентген. У него были перелом костей носа, челюсти, травма головы, сотрясение, — говорит женщина.
Сразу после инцидента Рейбант, а также его мать обратились с заявлениями в полицию, сообщив, что сотрудники полиции на территории ЦВАДа нанесли Анатолию телесные повреждения. По утверждению семьи, судмедэкспертизу провели не полностью, направление на операцию не дали, а происходившее после подачи заявлений было сплошной волокитой.
4 июня того же года Рейбант скончался.
— Сын умер через три месяца у себя дома в сидячем положении. В заключении было написано: асфиксия рвотной массой, — говорит Ирина Рейбант.
Вследствие перенесенных травм, сообщают родные, Анатолий мог дышать только через рот, ночью начинал задыхаться, испытывал сильные боли в голове и груди, а также головокружения. Родные считают, что он задохнулся от внезапного приступа рвоты, так как не смог дышать поврежденным носом.
После заявления пострадавшего на действия полиции, еще при его жизни, в управление собственной безопасности департамента полиции Северо-Казахстанской области было отправлено уголовное дело по факту превышения власти и должностных полномочий со стороны сотрудников полиции в отношении Анатолия Рейбанта. За минувшие годы его то прекращали и направляли в архив, то возобновляли и направляли на дополнительное расследование — с ведома и согласия городской и областной прокуратур.
В сентябре 2018 года была проведена эксгумация, которой, говорит мать, она добилась с трудом. Исследование показало: на черепе имеются повреждения в виде прижизненных переломов обоих лобных отростков верхней челюсти и носовых костей. Возможность причинения этих переломов 2 марта 2017 года эксперт не исключил.
«Переломы доказаны, это важно и дело уже обречено идти в суд, вне зависимости от препятствий УСБ. Дело ведь открыли по факту превышения должностных полномочий по событиям 2 марта 2017 года, но УСБ даже не ставило вопросы перед экспертами по полученным травмам от 2 марта 2017 года, ограничившись вопросом — от чего он умер. На фоне гнилостных образований через 1,5 года при эксгумации эксперты не смогли дать глубокие заключения по носовым органам дыхания, но, в то же время, отметили, что при повреждении дыхания он мог задохнуться от жидкости», — пишет в многочисленных жалобах адвокат семьи Жанболат Елеукин.
Под конец 2020 года ему удалось добиться внимания генеральной прокуратуры, которая направила дело на дополнительное расследование. Но и тогда сроки досудебного расследования то прерывались, то возобновлялись — так продолжалось до 15 июля 2021 года.
«ПРОДОЛЖАЛ НАНОСИТЬ СЕБЕ УВЕЧЬЯ ПУТЕМ УДАРОВ ГОЛОВОЙ ОБ ЛЕД»
23 июля из Генпрокуратуры пришел ответ о том, что обращение Ирины Рейбант направляют прокурору Петропавловска. Позже появилось постановление старшего следователя УСБ Галиуллина о прекращении досудебного расследования, утвержденное 24 июля зампрокурора Петропавловска.
В постановлении говорится, что сотрудники полиции, видя, что Рейбант нанес себе порезы в области запястий, повалили его на землю «в целях предотвращения членовредительства и нарушения общественного порядка, и фиксировали путем приемов самообороны/скручивания рук за спину и фиксации рук с помощью наручников». Там также говорится, что Рейбант якобы «продолжил наносить себе увечья путем нанесения ударов головой об лед, по этой причине сотрудником полиции была зафиксирована голова Рейбанта в горизонтальном положении».
Уголовное преследование в отношении сотрудников полиции было прекращено ввиду «недоказанности», сообщалось в постановлении. Пятеро сотрудников полиции отказались от дачи показаний. Потерпевшей стороне было отказано в проведении следственного эксперимента и досудебного расследования по статье «Умышленное причинение тяжкого вреда здоровью», поскольку, как сочли в УСБ, связь между наступлением смерти и событиями, произошедшими 2 марта, «в настоящее время не установлена».
4 августа репортер Азаттыка направила запрос в УСБ департамента полиции СКО с просьбой прокомментировать действия сотрудников полиции, имевшие место 2 марта 2017 года, и причину закрытия уголовного дела. Ответ пока не поступил.
ПЫТКИ — «НЕОТЪЕМЛЕМАЯ ЧАСТЬ СИСТЕМЫ»?
К мониторингу и освещению этого дела подключились правозащитники. В Казахстанском международном бюро по правам человека и соблюдению законности (КМБПЧиСЗ) говорят, что аналогичных случаев им известно немало.
— Дело Рейбанта очень схоже с убийством в вытрезвителе Астаны Николая Кривенко (29-летний житель столицы был убит 15 марта 2017 года. — Ред.). Правда, между этими двумя делами есть одно отличие: когда забивали Николая Кривенко, там шла видеозапись, которую каким-то образом удалось получить адвокату, и он передал нам. Это всё решило. Общество серьезно всколыхнулось, и виновные получили максимальное наказание. А вот когда полицейские избивали Анатолия Рейбанта, были только свидетели, без видео, — говорит Азаттыку журналист и сотрудник КМБПЧиСЗ Андрей Гришин.
По его словам, доказать избиения, применение пыток в отношении задержанных, арестованных и заключенных в Казахстане «практически невозможно» даже при наличии свидетельств очевидцев и положительных заключений экспертизы, но в отсутствие видеозаписей. Эти деяния, считает правозащитник, стали «неотъемлемой частью» правоохранительной системы.
— Без серьезного общественного резонанса виновные, как правило, избегают ответственности. Чехарда с открытием-закрытием дела — это тоже обычная практика, которая может длиться не то что годами, а десятилетиями, — говорит Гришин.
«СКОЛЬКО МОЖНО ЭТО ТЕРПЕТЬ?»
Ирина Рейбант говорит, что не отступит до тех пор, пока не призовет виновных к ответу. И до, и во время голодовки она неоднократно выходила на одиночные пикеты. Не всё ей удавалось завершить добровольно: вмешивалась полиция.
— Адвокат доказал, что полицейские виноваты. Дело уже готовилось для передачи в суд, после эксгумации следователю показали все переломы, потом УСБ прекратил уголовное дело. Мы обратились в прокуратуру. Нам сообщили, что уголовное дело прекратили из-за «отсутствия состава преступления». Как так? Что мне оставалось делать? Я вышла с голодовкой. Меня задержали сотрудники полиции, тащили. Я им говорила, что никуда не уйду. Был суд за «неповиновение полиции». Я всё судье объяснила и сказала: «Делайте со мной что хотите, хоть убивайте. Что еще мне остается делать? Как достучаться?» Судья вынесла предупреждение. Потом я снова выходила: меня то тронут, то не тронут, — говорит Рейбант.
По словам матери, сейчас она боится только одного: ей могут помешать путем принудительной изоляции.
— 31 июля [во время пикета] меня опять схватили. Организм уже ослабленный [сухой голодовкой]. Привезли в отдел полиции, дочка вызвала скорую. Меня увезли в больницу, расспросили о состоянии здоровья и о том, болела ли я раньше психическими заболеваниями. Я опасаюсь, что меня могут определить в «психушку» из-за того, что я на голодовке, и потому, что не успокаиваюсь, выхожу на пикеты. Я не буду принимать пищу, пока не передадут дело в суд. Мне больше ничего не остается. Я постоянно вспоминаю, как полицейские тащили моего сына, били, а потом говорили, что он «сам бился головой об лед». Сколько можно это терпеть? — говорит Рейбант.
КОММЕНТАРИИ