Профессор Колумбийского университета в США Гульнар Кендирбай исследует историю Российской империи, Советского Союза, Центральной Азии, проблемы границ в регионе, вопросы колониализма, ислама, социальной и интеллектуальной составляющей прошлого. После окончания Московского государственного университета имени Ломоносова историк продолжила обучение в Венгрии и Германии. Недавно вышла в свет книга ученого на английском языке «Russian Practices of Governance in Eurasia. Frontier Power Dynamics, Sixteenth Century to Nineteenth Century» («Российская практика управления в Евразии. Динамика изменения рубежей в 16–19-м веках»).
Азаттык поговорил с Гульнар Кендирбай о ее исследовании, истории взаимоотношений Российской империи и кочевых народов, в частности казахов.
«СВОБОДНЫЕ ВАССАЛЫ»
Азаттык: В своей книге вы напоминаете, что проводившуюся в 16–19-м веках Российской империей колониальную политику в Центральной Азии и Приуралье в советское время — после революции и вплоть до Второй мировой войны — называли «захватнической, завоевательной». Большевики таким образом хотели представить себя в роли спасителей. После войны риторика сменилась — заговорили о «добровольном присоединении народов к России». Вы в своей книге пишете об экспансии Российской империи в степном крае. Что вы подразумеваете под этим?
Гульнар Кендирбай: Я употребляю английское слово expansion в значении роста и расширения империи за счет присоединения обширных тeрриторий Сибири, Дальнего Востока и Центральной Азии. В процессе исследований как хорошо известных, так и еще не опубликованных источников я пришла к выводу, что динамика роста Российской империи определялась динамикой роста ее степных границ, которые, в отличие от западных границ, оставались степным фронтиром (от английского слова frontier — рубеж, под термином подразумевают пограничную полосу между землями, освоенными переселенцами, и не освоенными ими. — Ред.) до середины 19-го века. Другими словами, империя не имела чётких восточных и южных границ, они продолжали изменяться на протяжении почти трех веков.
Что эта картина представляла собой в действительности? Если западные границы устанавливались путем дипломатических переговоров, которые следовали за военными кампаниями, то степные границы большей частью представляли собой свободные зоны, которые свободно пересекались кочевыми народами.
Ситуация мало изменилась даже после заключения договоров между Российской и Цинской империями в Нерчинске (в 1689 году) и Кяхте (в 1727 году). В своей книге я показываю, что эта ситуация была во многом обусловлена практикой и понятиями подданства и суверенитета, которые были присущи политической культуре номадов.
Кочевники не признавали территориального аспекта подданства и считали себя свободными вассалaми русского царя и китайского императора, что на деле означало, что они могли расторгнуть свои договорные обязательства по отношению к обоим правителям, если находили их невыгодными для себя в данной ситуации.
Азаттык: Вы отмечаете, что некоторые ханства были «свободными вассалами» России. Если они были свободными, то почему были вассалами? Если были вассалами, то как они были свободными?
Гульнар Кендирбай: «Вассал» может подразумевать разные категории зависимости, которые необходимо изучать в каждом отдельном случае специально. В данном случае как калмыки, так и казахи — хоть и признавали свою номинальную зависимость от царя — часто поступали независимо, в соответствии с обстоятельствами. Эти и другие кочевники не признавали территориального аспекта подданства и считали себя свободными вассалaми русского царя и китайского императора, что на деле означало, что они могли расторгнуть свои договорные обязательства по отношению к обоим правителям, если находили их невыгодными для себя в данной ситуации.
Яркий пример представляет хан Среднего жуза Аблай, который осуществлял политику лавирования между русскими и китайскими властями, благодаря чему сохранял свободу действий. При случае он приносил клятву верности как русским, так и китайским правителям, даже часто сам инициировал эту процедуру, но вскоре нарушал свои клятвы, после того как ни те ни другие не оказывали ему вооруженной помощи.
СТЕПНЫЕ ГРАНИЦЫ, ИГРАВШИЕ «РЕШАЮЩУЮ РОЛЬ В СТАНОВЛЕНИИ ИМПЕРИИ»
Азаттык: При исследовании темы границ вас больше интересовала история России или история подданства кочевых народов?
Гульнар Кендирбай: Моя книга посвящена начальному периоду становления Роcсийской империи. Меня особенно заинтересовала динамика расширения ее степных границ в этот период. В книге на примере калмыков и казахов я оспариваю концептуальную состоятельность двух концепций, хорошо утвердившихся в науке, — концепцию завоевания степных окраин империей и концепцию добровольного присоединения нерусских народов к русскому народу.
Я привожу доказательства в пользу фактора степных границ (степного фронтира), игравших решающую роль в становлении империи. Этот фактор во многом определялся понятиями кочевых народов о власти, суверенитете и подданстве, которые были отличны от аналогичных понятий, разделявшихся оседлыми народами, включая русских и китайцев.
Историческая ситуация взаимоотношений русского и нерусских народов, населявших восточные и южные границы империи, начала изменяться в период с середины 19-го века и до конца века. Этому послужило окончательное размежевание границ между Цинской и Российской империями.
Азаттык: Как можно охарактеризовать политику Цинской империи по отношению к кочевникам? Показывает ли исчезновение Джунгарского ханства мощь Цинской империи? Как это влияло на Россию?
Гульнар Кендирбай: Разгром Джунгарского ханства Цинской империей в середине 18-го века способствовал некоторому послаблению факторa риска нападения со стороны кочевников, который у русских и китайских властей всегда ассоциировался с их степными границами, но не уничтожил этот фактор полностью. После разгрома он стал ассоциироваться с другими кочевыми народами, которые сменили джунгаров и, так же как последние, настаивали на своей политической независимости по отношению как к русскому царю, так и к китайскому императору. Поэтому последние старались переманить на свою сторону кочевников, избегая при этом открытых военных конфликтов между собой.
ВОЕННЫЕ РЕСУРСЫ И СЛОЖНОСТИ ПЕРЕВОДА
Азаттык: На чем, по-вашему, нужно акцентировать внимание при изучении истории подданства Центральной Азии? Что не учитывают современные историки?
Гульнар Кендирбай: Мне представляется интересным более детальное изучение военного дела кочевников в рассматриваемый период, в частности применение и изготовление огнестрельного оружия джунгарами и другими кочевниками, а также способы ведения ими боевых действий в открытой степи. Источники, исследованные мною, неоднократно указывают на превосходство кочевых армий над русскими армиями в основном в общих чертах. Что касается цинской армии, то в боях с джунгарами они часто использовали или самих джунгар, или восточных (халха) монголов. В этом случае было бы интересно изучить долю участия собственно цинских войск и их роль.
Азаттык: Приводятся ли в вашем исследовании сведения, которые прежде были неизвестны либо о которых было известно крайне мало? Не могли бы вы рассказать подробнее?
Гульнар Кендирбай: В моей книге я привожу факты, показывающие важную роль устного способа передачи информации в налаживании коммуникации между кочевой элитой и русскими властями, которая до сих пор не была оценена историками по достоинству. Ведущие историки России и Казахстана, включая зарубежных историков, пришли к выводу, что коммуникация между российскими чиновниками и нерусской элитой была осложнена отсутствием грамотных переводчиков, что способствовало неправильным переводам, которые зачастую отвечали стремлениям русских властей представить эти элиты как добровольно признавшие власть русского царя. Исcледования показывают, что обе стороны не полагались полностью на написанные документы и поэтому использовали устные приемы обмена информацией между собой.
Другой фактор касается военных ресурсов монголов, джунгаров, калмыков, казахов и других кочевников, которые не уступали, а в некоторых отношениях даже превосходили русские и китайские войска. Это в первую очередь касалось численности и скорости кочевых войск, а также их способности вести военные действия в открытой степи на протяжении сравнительно длительного времени. Ни русские, ни китайские войска, как правило, не обладали этими качествами. Все эти факторы стали серьезным препятствием на пути к обращению их в подданных, подобных другим подданным царя и императора. Эти кочевники считали свой образ жизни более превосходным в сравнении с образом жизни своих оседлых соседей. К тому же джунгары, наиболее сильные противники обеих имперских держав, научились не только использовать, но и производить огнестрельное оружие. Этот фактор приглашает пересмотреть укоренившееся мнение в науке о том, что возникновение огнестрельного оружия явилось определяющим фактором исчезновения номадизма как образа жизни.
Что касается китайского императора, то в своих военных кампаниях против кочевников он в основном полагался на войска восточных (халха) монголов, которые добровольно признали его власть в 1691 году, чтобы предотвратить нападения своих джунгарских противников, и поэтому сражались на стороне императора. В свою очередь, Россия переживала глубокий политический и экономический кризис, известный под названием Смутного времени (1598–1613), из которого она медленно и болезненно выходила на протяжении всего 17-го века, что явилось дополнительным препятствием для проведения серьезных военных кампаний против кочевников.
Все вышеперечисленные факторы позволяют заключить, что постоянная угроза нападений кочевников, а не их подчинение с последующей интеграцией в имперские структуры определила главную направленность политики Российской империи на ее обширных степных границах вплоть до середины 19-го века. Эта угроза впервые начала уменьшаться, но не исчезла совсем после разгрома Цинской империей Джунгарского ханства в середине 18-го века.
Исследования показали, что как русские, так и китайские чиновники были прекрасно знакомы с особенностями кочевой политической культуры. В своих отношениях с кочевой элитой они предпочитали использовать преимущественно дипломатические методы воздействия, основанные на этом знании. Благодаря следованию этим особенностям, они в итоге смогли найти пути подчинения этой элиты своим интересам. Эти исследования могут также поколебать другое установившееся мнение о том, что реализация реформ Петра Великого, который взял курс на вестернизацию страны, привела к тому, что, начиная с него, все его последователи отказались от практики использования политических механизмов степи. Как показали мои исследования, на деле как Петр Великий, так и его последователи продолжали использовать эти механизмы для установления дипломатических отношений с кочевниками до середины 19-го века.
КОММЕНТАРИИ