Слишком литературный робот

Созданный группой программистов под руководством Владимира Веселова чатбот (компьютерная программа, способная общаться с человеком, принимать текстовые сообщения и отвечать на них) смог убедить 30 процентов судей, что является человеком. Имя этого чатбота – Евгений Густман. По легенде, это мальчик 13 лет, живущий в Одессе, сын врача-гинеколога, любящий конфеты и гамбургеры.

Человеческий разум лучше всего проявляется в беседе, и в 1950 году английский математик Алан Тьюринг в своей знаменитой статье “Вычислительные машины и разум” предложил оценивать именно эту способность у компьютера: может ли машина вести диалог так, что собеседник принимает ее за человека? У теста есть множество версий, отличающихся регламентом, но все они основаны на общей идее: судьи общаются текстовыми сообщениями одновременно с живыми собеседниками и компьютерными программами. После каждого раунда судья решает, кто из двух собеседников – человек. Если хотя бы в 30 процентах случаев программа была ошибочно принята за человека, считается, что она прошла тест Тьюринга.

С 1991 года проводится ежегодный конкурс компьютерных программ на приз Лёбнера: боты соревнуются в прохождении теста Тьюринга. Перевалить через заветный 30-процентный рубеж пока никому не удалось, хотя несколько участников подбирались очень близко к этой отметке. Программа "Евгений Густман", созданная Владимиром Веселовым и его командой, несколько раз принимала участие в призе Лёбнера и однажды была близка к победе. Но нынешний, наделавший так много шума в мировой прессе результат, был достигнут не на конкурсе Лёбнера, а на отдельном мероприятии в Лондоне, в процессе которого тест Тьюринга был проведен, как утверждают организаторы, наиболее классическим и объективным способом.

Научный обозреватель Русской редакции Азаттыка Сергей Добрынин дозвонился Владимиру Веселову в США и узнал, что Евгений Густман не столько искусственный интеллект, сколько убедительный литературный персонаж, а свершившемуся не стоит придавать слишком большое значение.

– Формально получается, что вашей команде удалось создать искусственный интеллект?

– Я хочу подчеркнуть, что наш результат вовсе не доказывает, что интеллект робота сравним с человеческим. Пройденный тест просто говорит о том, что робот может имитировать человеческое общение в течение пяти минут. Тест был довольно объективным: было 30 судей, в каждом раунде у судьи было два окна: в одном – человек, в другом – робот. Там даже была специальная задержка потому, что когда человек печатает на клавиатуре, он это делает не мгновенно. Было всего где-то 5-8 фраз за раунд. Когда мы делали робота, то в первую очередь взяли все доступные логи всех конкурсов и посмотрели, как большинство судей начинают диалог.

– И как они это делают?

– Ничего особенного, в основном – "Здравствуй", "Как дела?", "Кто ты?", "Откуда ты?". Бывают, конечно, судьи-эксперты, которые сразу начинают задавать каверзные вопросы, например "Пол играет в футбол. Чем занимается Пол?" или "Какого цвета красная машина?" На вопрос про цвета поставили просто случайный выбор из восьми вариантов – и Густман на вопрос "Какого цвета зеленая машина?" может ответить "Ты что, слепой? Красная, конечно!". Нам один из судей как раз и задал этот вопрос про красную машину. И так получилось, что генератор случайных чисел нашего робота выбрал как раз красный – жюри было в восторге.

– Вы ведь начали писать программу уже довольно давно?

– Да, в 2001 году, то есть 13 лет назад. Получается, сейчас у Густмана физический возраст совпал с его легендой.

– И вы изначально стремились пройти тест Тьюринга?

– Мы создавали на самом деле более обширную технологию, язык высокого уровня, который позволяет обрабатывать тексты, рассчитывать стоимость сложных продуктов, страховок, например. И это такая среда, в которой может работать неспециалист. Нужно было придумать способ красиво продемонстрировать наши наработки, и оказалось, что на нашем языке удобно создавать чатботов. Мы решили поучаствовать в призе Лёбнера, который хорош тем, что заявиться на него может кто угодно. Стали участвовать, развивать нашего Густмана, а теперь вот прошли тест Тьюринга. Никакого эпохального шага в развитии искусственного интеллекта не случилось. Можно сказать, выиграл не робот, а литературное произведение, литературный и психологический труд.

– То есть тест Тьюринга определяет не наличие интеллекта, а то, насколько машина способна к имитации?

– В общем, да. Я думаю, что создать настоящий искусственный интеллект возможно. Если что-то можно четко определить, то это можно и автоматизировать – мы постепенно учимся автоматизировать все большее количество действий, которые, как считалось, доступны только человеку – например, распознавание текстов, распознавание голоса. Сейчас это может делать и компьютер. Вот Google запускает производство автомобилей, которые будут управляться компьютером, без водителя. Довольно сложный алгоритм. Его можно назвать искусственным интеллектом.

– Вы считаете, что Густман – шажок к созданию искусственного интеллекта? Или это скорее игрушка?

– Скорее игрушка. Хорошо, если она привлечет больше внимания к теме искусственного интеллекта, хорошо бы, узнав о Густмане, школьники и студенты забросили бы компьютерные игры и постарались сделать более совершенного робота, создать настоящий искусственный интеллект.

– В качестве персонафикации вашего робота вы специально выбрали мальчика 13 лет, потому что ребенку этого возраста не обязательно знать слишком много, но он при этом достаточно хорошо артикулирует?

– Может быть, отчасти мы имели это в виду, хотя любой человек может на вопрос ответить: “Я тупой, не знаю”. По условиям соревнования никто не требует, чтобы там был профессор. Один из моих соавторов, Евгений Демченко, сам вырос на Украине и предложил вот такую персонафикацию. Она сразу же определяет набор тем для разговора – кто мама, кто папа, чем увлекаешься. Нам такая персона показалась достаточно оригинальной. Выбрав персонаж, мы должны были его разработать, сделать живым, реалистичным. Я поэтому и говорю, что Густман в первую очередь литературный герой.

– А вы своего литературного героя как-то готовили к последнему конкурсу? Ведь было вполне вероятно, что его спросят про события на Украине, в Одессе. А он у вас до сих пор уверен, что президент Украины – Кучма.

– Нет, никак специально не готовили. Можно было бы, конечно, обновить базу знаний, но у меня работа, двое детей, времени на все это просто нет. Изменение базы знаний – работа непростая, можно все испортить, одни паттерны будут перекрывать другие, часть мозга улучшится, а другая часть вовсе откажет. Чтобы поддерживать у робота актуальные знания, нужен отдельный человек на полный рабочий день. Что касается политики, мне вообще не нравятся политические обсуждения вокруг нашего робота. Англичане вот написали, что это – американо-украинский проект. Я хотя и работаю в США, начал писать Густмана еще в Санкт-Петербурге. В его создании участвовали в основном ребята из России, хотя в команде были люди и из Украины, и из Америки, и даже француз, который нарисовал Густману аватар.

– Чем отличается тест, который вы прошли, от приза Лёбнера?

– В конкурсе Лёбнера сейчас поменялись правила, теперь там есть отборочный раунд: задается 15 вопросов, одинаковые для всех роботов. В финал выбираются четыре участника, которые лучше всего ответят на эти вопросы. То есть на этом этапе оценивается не столько способность беседовать, сколько проходит конкурс отвечающих машин. В итоге, в финале оказываются роботы, которые на человека не так уж похожи. Другое отличие в том, что в финале приза Лёбнера всего четыре робота и четыре судьи. Количество экспериментов гораздо меньше, и участники известны судьям заранее – так что с ними можно заранее поиграть. После четырех раундов каждый судья ранжирует роботов по местам от первого до четвертого. Конечно, судьи понимают, где робот, а где человек, я бы сказал, что приз Лёбнера – что-то вроде конкурса красоты, боты не доказывают способность к человеческому диалогу, а соревнуются между собой. Пожалуй, приз Лёбнера в большей степени ориентирован на измерение именно интеллектуальности, способности отвечать на каверзные вопросы. У нас сейчас были немного другие соревнования. Что важнее для науки – сложно сказать.

Материал подготовил Сергей Добрынин.