Айткуль Аманжолова в 2011 году училась в десятом классе одной из школ Жанаозена. В тот день, 16 декабря 2011 года, она бросилась на площадь, чтобы спасти собственного отца Дуйсена Нурова, который был ранен в ногу и истекал кровью. Она помогла не только отцу, но и другим раненым, вместе со взрослыми загружала тела погибших в машины.
Стоны раненых; паника окружающих; мертвецы с застывшими лицами и глазами, устремленными в небо; горящие здания. Картины ужаса навсегда врезались в память Айткуль. Сейчас ей 23 года, у нее собственная семья и двое сыновей. Но страхи от увиденного семь лет назад всё еще живут в ее сердце.
Молодая мама, которая заочно учится в Актюбинском филиале Московского финансового института, – одна из немногих, кто согласился рассказать Азаттыку о пережитом. Многие другие очевидцы событий, ставших закрытой темой для властей, не изъявляют желания говорить о тех событиях.
«АЙКО, ПОМОГИ!»
Семь лет назад 16 декабря Айткуль Аманжолова, как обычно, вышла из школы и пошла домой мимо центральной площади в Жанаозене, на которой бастовали нефтяники. Школьники не имели никакого отношения к забастовке. Учителя сказали учащимся, чтобы они надели белые футболки, если выйдут на празднование Дня независимости на площади. Айткуль сообщила педагогам, что на празднике ее не будет, и сразу пошла домой.
О многомесячной забастовке нефтяников, которые стояли на площади, требуя улучшения социального положения, повышения заработной платы, знал весь город. Не застав родителей дома и почувствовав неладное, Айткуль пошла на площадь. Она знала, что отец и мать, работавшие в нефтедобывающей отрасли, участвовали в забастовке.
– Интуитивно что-то почувствовала. На площади лежала поваленная ёлка, все было перевернуто, как на войне. Я сильно испугалась. В голове звучал вопрос: «Где мама?» Вокруг сцены всё было разрушено, площадь было не узнать. За сценой лежали раненые стонущие люди. «Что теперь делать? Лишь бы родители были живы», – звучало в голове. Я побежала и увидела папу. Его окровавленная нога была изувечена и согнулась в другую сторону. «Айко, помоги», – сказал он. Я еле услышала его голос, – вспоминает она.
Айткуль говорит, что до того трагического дня ходила с родителями на площадь, поэтому знала в лицо почти всех участников забастовки. У одного из них она спросила о матери. Увидев свою мать, Шолпан Отекееву, которая, живая и невредимая, шла навстречу дочери с центра площади, Айткуль обняла ее и заплакала.
– Были слышны выстрелы. Но мы не обращали на это внимания. Мама сказала, что она придет, но ей сначала нужно помочь людям на другой стороне площади, и убежала. Я побежала за ней. Мы остановили уазик, проезжавший по улице, и стали загружать в него людей, которые истекали кровью. Она села в эту машину и уехала, а мы с нашей родственницей затем доставили раненого отца в больницу, – рассказывает свидетельница тех событий.
От увиденного в больнице Айткуль стало плохо, страх парализовал ее тело. Она никогда не думала, что когда-нибудь вживую столкнется с тем, что видела в фильмах о войне, которые любила смотреть вместе с отцом. От криков людей, которые искали своих родственников, от стонов раненых у нее закружилась голова.
– Стекла были разбиты, – возможно, пуля попала в окно. Людей было так много, что они не вмещались в палаты и лежали прямо в коридоре. Женщина была ранена в бедро. Брюки ее были разорваны, пуля повредила мышцы, торчала кость. Но она не плакала. Она, кажется, не понимала, что с ней происходит. У другого крупного светлолицего человека вся одежда и спереди, и сзади была в дырках, как от дроби. Он кричал и смеялся. В кино в таких случаях обычно падают, но он почему-то был на ногах, удивлялась я. Одному пуля попала в руку, другому – в лицо. Я вышла на улицу. Сама не знаю, куда шла. Я не боялась, что меня тоже могут ранить. Гостиница «Аруана» была объята огнем. Через небольшое окно люди выносили компьютеры, телевизоры. Огонь был настолько сильный, что я не могла оторвать взгляд, – вспоминает она.
По словам Айткуль, она видела у знакомых видеозаписи происходившего 16 декабря. Она и сама снимала на камеру телефона, однако сотрудники силовых органов, пришедшие к ним домой с обыском, удалили все записи.
Любительское видео из Жанаозена. 16 декабря 2011 года:
«АПА, ОБНИМИ МЕНЯ!»
Шолпан Отекеева раненого мужа Дуйсена Нурова, работника предприятия «Озенмунайгаз», возила на лечение в Актау, а затем в Астану. Айткуль вспоминает, что тогда осталась одна с родственницей. Все рынки были закрыты, город словно вымер. Несколько дней не было связи. Из-за страха перед вооруженными людьми, которые взяли город под контроль, девочка-подросток не могла выйти из дома и сходить в продуктовые магазины, которые открылись через несколько дней.
– Мы ели то, что было дома. Родители не взяли меня с собой, потому что у меня были занятия в школе. Но в течение нескольких дней уроков не было. Я смотрела в окно и видела на улицах танки и военных, думала, что началась война, было такое ощущение. Шли дни. Ночью из-за света прожекторов в доме было очень светло. Мы закрывали окна шторами и оставляли включенным свет лишь в коридоре. Родственница, оставшаяся со мной, спала, а я не могла сомкнуть глаз. Наша квартира находилась на первом этаже, поэтому все звуки снаружи были отчетливо слышны. Однажды я увидела силуэт человека, который взбирался по нашему окну и, казалось, хотел войти внутрь. Я очень сильно испугалась, задрожала и громко закричала. Укутавшись с головой в одеяло, я бросилась к родственнице и закричала: «Апа, апа, обними меня! Закрой меня собой». Этот страх и всё пережитое привели к ночным бессоницам, – говорит Айткуль.
Мангистау после Жанаозенских событий
Айткуль Аманжолова отмечает, что спустя семь лет после Жанаозенских событий жители города так и не прошли психологическую реабилитацию. Она говорит, что по-своему пытается избавиться от страха.
– Я стараюсь по возможности не думать [о Жанаозенских событиях], пытаюсь думать о хорошем. Однако с наступлением вечера у меня начинается паника, и тогда я отвлекаю себя юмористическими роликами, которые смотрю в телефоне. Когда мужа не бывает дома, я ложусь с сыновьями, которые обычно спят рядом с дедом. Говорю, что сегодня дети будут спать со мной, и засыпаю в обнимку с ними, – говорит мать.
ИЗБЕЖАТЬ ЖЕСТОКОСТИ
Айткуль Аманжолова считает, что забыть кровавые события, произошедшие в их небольшом городке, невозможно.
– Возможно, люди занимаются самоуспокоением, стараются забыть эти события, потому что у всех есть дети и они хотят, чтобы дети выросли без чувства тревоги. Ради них, наверное, стараются забыть. Однако это очень сложно, – говорит она Азаттыку.
У Айткуль двое сыновей, пяти и четырех лет. Она сказала, что старается воспитывать их добрыми и отзывчивыми. Женщина, видевшая своими глазами действия представителей полиции в Жанаозене, полагает, что победить жестокость можно, воспитывая в детях доброту.
– Когда дети дерутся в детском саду, я говорю им, что всё это пройдет, ничего страшного, ты – батыр, поэтому не плачь и постарайся помириться и подружиться. Я никогда не говорю детям, чтобы они давали сдачу, чтобы не уступали. Если я им буду говорить, чтобы они отвечали детям тем же, боюсь, что они вырастут такими же жестокими людьми, которых видела во время бойни в Жанаозене, – говорит она.
Казахстанские активисты часто говорят о том, что со взрослыми и подростками, ставшими очевидцами Жанаозенских событий, не проводится работа по психологической реабилитации. В специальном интервью Азаттыку в прошлом году активист нефтяников Роза Тулетаева, осуждённая после этих событий, говорила о необходимости реабилитации для жанаозенцев.
– В управлении буровых работ трудятся одни бастовавшие. Среди них высокая смертность. Мне кажется, что это следствие событий 2011 года. Депрессия и стресс – это первопричина всех болезней. Нефтяники – это простые люди, они не понимают, что им нужна психологическая поддержка, лечение, – говорила Роза Тулетаева.
Жанболат Жаманкараев, ставший инвалидом в результате полученного во время Жанаозенских событий ранения в ногу, в 2014 году жаловался Азаттыку, что ему не было оказано никакой психологической помощи. Он говорит, что до сих пор ему снятся кошмары.
Оппозиционный активист режиссер Болат Атабаев, входивший в комиссию по расследованию трагических событий после забастовки, в интервью Азаттыку в январе 2012 года сказал, что жанаозенцы нуждаются в помощи психологов:
– В Жанаозене должны работать психотерапевты, психологи. Есть такое понятие, как реабилитация. Народ сейчас находится в тяжелом положении. Если вы захотите поговорить с местными жителями, они не могут говорить по-человечески. Они все получили психологическую травму. Что будет с детьми, которые видели эту стрельбу и столько смертей?!
Местные власти и нефтяные компании выделили средства для раненых нефтяников и их семей, некоторых из них трудоустроили. Среди них есть отец Айткуль Аманжоловой Дуйсен Нуров. Однако власти до сих пор никак не прокомментировали просьбу жанаозенцев о психологической помощи.
16 декабря 2011 года в городе Жанаозене Мангистауской области полиция открыла огонь по бастовавшим в течение нескольких месяцев нефтяникам. По официальным данным, в Жанаозене и на станции Шетпе погибли 17 человек, более сотни были ранены. По обвинению «в организации массовых беспорядков» после Жанаозенских событий к суду были привлечены 37 человек. В июне 2012 года 13 из них получили сроки лишения свободы от трех до семи лет. Трое из 37 нефтяников были полностью оправданы, 21 человек осуждён условно.
В 2012 году по «Жанаозенскому делу» по обвинению в превышении должностных полномочий к ответственности было привлечено несколько полицейских. Местные и международные правозащитные организации и ряд стран Запада осудили действия правительства Казахстана и призвали провести тщательное и справедливое расследование кровопролития и привлечь виновных к ответственности.
КОММЕНТАРИИ