Али Бакаев — российский гражданин, чеченец, соискатель международной защиты в Украине. В России преследуется за организацию вооруженного нападения на военную базу Росгвардии в станице Наурской, что Бакаев опровергает. На днях стало известно, что мужчина исключен из базы розыска по линии Интерпола.
Международная полиция, или Interpol, объявила российский запрос не соответствующим своему уставу и больше не имеет претензий к Бакаеву. Таким образом подтверждена безосновательность обвинений в его адрес.
Это второй известный случай, когда чеченский беженец, не принятый ни одной страной мира, освобождается от преследований через Интерпол. Первым был популярный блогер Тумсо Абдурахманов.
Бакаев рассказал корреспонденту «Кавказ.Реалии» (проекта Русской редакции Азаттыка — Радио Свобода) о своих дальнейших перспективах и жизни беженца в Украине.
— Большинство беженцев стремится осесть в Европе, почему вы выбрали Украину?
— С давних времен чеченцы и украинцы помогали друг другу. Когда Сталин морил украинцев голодом, чеченцы принимали их у себя. И у нас, когда война началась, некоторые из них пришли на выручку. Например, Сашко Билый (Александр Музычко) у нас в Чечне воевал. Я всё это знал, нас объединял общий враг — Россия.
Я в Чечне мог с бородой выйти из дому и больше не вернуться.
Сейчас то же самое. В Украине есть батальоны имени шейха Мансура, имени Дудаева. Я думал, что меня здесь поймут, и действительно, среди простых украинцев у меня много друзей и единомышленников. Я бы хотел остаться здесь, получить гражданство, выучить язык. Здесь очень добрый народ, а свободы религии, наверное, больше, чем в исламских странах.
Я в Чечне мог с бородой выйти из дому и больше не вернуться. Меня похищали, забирали в отдел, бороду сбривали, обзывали шайтаном и ваххабитом. Полицейские при этом носили бороду. Когда я им на это указывал, мне давали понять, что я «второй сорт». Там я делал всё, чтобы не попадаться на глаза полиции. В Украине я спокойно подхожу к стражам порядка и спрашиваю, если что-то нужно. Тут нормальное отношение к мусульманам, к чеченцам.
— Вы чувствуете себя в безопасности?
— Нет, потому что беженца могут убить даже в Европе. И убивают, как мы видим. В Вене, в Берлине. У моих преследователей везде связи. В Украине ощущается влияние российской пропаганды. Сторонники Путина не стесняются здесь. Однажды даже от сотрудника одного госведомства услышал: «Почему ты сюда приехал, почему в России не живешь? У Путина демократия!»
Кроме того, в Украине есть прокадыровские чеченцы. Иногда меня узнают и подходят с разговорами про Кадырова. Говорят, что он жилые дома и мечети строит. Я отвечаю, кому нужны их мечети и дома, если народ уничтожается и изгоняется, и что Кадыров — тиран. Чеченцам приходится быть в составе России, а кто не соглашается, мы знаем, что бывает. Либо побег, розыск, Интерпол, либо смерть на родине при очередной «зачистке».
В другой раз там же мне сказали: «Всё равно вас России передадут».
— Интерпол больше не имеет к вам претензий. Это увеличивает шансы на статус беженца в Украине?
— Не факт. Мне могут сказать, тебя уже не ищут, проблемы закончились. Ну и само обвинение в терроризме — это не шутка. Нельзя человека объявить террористом, а потом убрать из базы данных, и все забудут. Конечно, решение Интерпола мой адвокат донесет до украинской прокуратуры. России отдали даже Тумгоева, ингуша, который воевал за Украину в АТО. Его выдали по навету России, что он якобы игиловец. Не было доказательств, а Россия может сказать всё что угодно.
— Какую роль в вашем деле сыграл VAYFOND (чеченская благотворительная ассоциация)?
— Я не нахожу даже слов. Когда я приехал в Украину, не знал, куда обращаться. Они через кого-то узнали, что я здесь, нашли меня, оплатили мне услуги адвоката, помогали средствами на квартиру, на еду. Это немалые средства, семь тысяч евро. Без них я бы не справился с претензиями Интерпола. Раньше я думал, что судьи только выполняют команды, но встретил здесь порядочных. Когда я попал в розыск, меня посадили в СИЗО, а жена беременная и с малым ребенком на руках. Спустя пять месяцев состоялся суд. Судья увидел мое положение и говорит: у вас семья, вы хотите выйти на волю? Конечно, хочу! Меня освободили. Другой судья избавил меня от полицейского браслета, который я носил почти год. Теперь, когда я не в розыске, надеюсь, суды прекратятся.
— Как работает эта мера пресечения?
Но если бы я хотел бежать, то я не приезжал бы в Украину.
— Браслет на ноге и телефон к нему. Надо всегда держать заряженным и не отходить дальше чем на четыре метра. В любой момент могут позвонить. Четыре, пять утра. Проверка связи. Если не отвечаю, могли домой ночью явиться, детей напугать. А вдруг я сбежал?
Но если бы я хотел бежать, то я не приезжал бы в Украину.
— Вам всего 26 лет. Какие перспективы учебы, работы есть у вас в Украине?
— В Чечне я не имел возможности учиться, у меня нет профессии. Я умею работать в сельском хозяйстве, этим вполне мог бы заняться. В Чечне я ухаживал за бабушкой после двух инсультов. Она считала меня за сына. Я даже школу пропускал, потому что она была очень слаба. Был с ней всегда. В 2014 году она умерла, но у меня сразу начались проблемы с властью, и поучиться я не успел. Не было времени нормально дышать.
КОММЕНТАРИИ