За два месяца до начала полномасштабного нападения на Украину фотограф Азаттыка Эймос Чаппл побывал в окопах на линии разграничения. Конфликт между украинскими войсками и силами поддерживаемых Россией сепаратистов был тогда статичным.

Два года спустя украинцы, пережившие вторжение, делятся воспоминаниями о 24 февраля 2022 года. Фотографии ниже были сняты в Попасной и её окрестностях 6–7 декабря. Сейчас эти территории находятся под контролем российских войск.

Тимур Плющ

Вторжение не было для меня абсолютной неожиданностью.

Ситуация [в Луганской области] стала очень напряжённой за неделю до вторжения. Количество обстрелов резко возросло, противник начал применять тяжёлое вооружение. Я всё ещё надеялся на лучшее, но в то же время знал, что буду участвовать во всём, что должно произойти, потому что я был на фронте. На «линии разграничения», как это называли до 24 февраля.

Особенно мне запомнилась ночь за сутки до вторжения. Войска противника обстреляли из «Градов» дорогу Первомайск — Лисичанск, связывавшую нас с тылом. В ту ночь я почти не спал. Я был членом экипажа боевой машины пехоты. Нам поручили прикрывать наши передовые позиции. Я просыпался от каждого шума и мысленно прокручивал все действия, которые мне нужно было предпринять в случае «красной тревоги».

Следующая ночь, с 23 на 24 февраля, выдалась относительно спокойной. О том, что началось полномасштабное вторжение, я узнал из Telegram’а, где-то в семь или восемь утра.

Может, это звучит странно, но моей первой реакцией на начавшееся вторжение был глубокий вдох. Как я уже объяснял, я долгое время жил с невыносимым напряжением, зная, что что-то должно произойти, но не знал что. И вот это произошло.

Я знал, что я был там, где должен был быть. Мне оставалось только выполнять свои обязанности.

В то же время было чувство горечи по поводу незавершённых планов. Я ещё не окончил университет и не встретился со всеми знакомыми, которых хотел видеть.

День 24 февраля немного размыт. Около 10 часов утра в тот день мы получили приказ сменить местоположение, а затем были «заморожены» до конца дня.

Я очень ясно помню две вещи. Сначала над головой пролетел какой-то объект. Я до сих пор понятия не имею, что это было — самолёт или ракета, наш объект или российский, но шум сразу заставил меня нырнуть в укрытие.

Ещё одна вещь, которая осталась со мной с того дня, — это холод. На позиции, куда нас направили, стояли пустующие жилые дома, заброшенные ещё с 2000-х годов. Это был типичный пейзаж депрессивного шахтёрского городка на востоке Украины — разбитые окна, горы мусора и холод, пробирающий до костей. Первую ночь того бесконечного февраля я вообще не спал.

А потом началась война.

Владислав Билый

22-летний лейтенант родился в городе Старый Самбор на западе Украины и погиб на окраине Попасной.

Во время небольшого интервью на укреплённых позициях в декабре 2021 года он сказал Азаттыку: «Если русский парень придёт, чтобы выпить водки и повеселиться, это нормально. Но если он придёт ко мне домой с оружием, я его убью».

Лейтенант командовал военным постом всего в нескольких сотнях метров от позиций поддерживаемых Россией сепаратистов. Его ранили в первые дни вторжения. Он вернулся на фронт после восстановления. По сообщениям, он был убит в сражении 11 марта 2022 года, оказавшись под обстрелом «Градов», гаубиц и танков наступающих российских войск.

Его тело так и не нашли.

Позже мать военного рассказала польскому журналисту Павлу Соту, что она пыталась помешать сыну уйти на войну: «Я не могла его остановить. Я просто сказала ему, чтобы он был осторожен, и что он — наше единственное счастье».

Его родители всё ещё надеются, что он вернётся.

«Он обещал мне, что вернётся, и всегда выполнял свои обещания. Я до сих пор в это верю. Он был бойцом с рождения, — сказала мать солдата. — Мы будем его ждать. Мы надеемся, что этот ад закончится и наш ребёнок вернётся домой».

Ирина Трубникова

В четыре часа утра 24-го числа в дверь постучали.

Мы жили в Киеве меньше месяца. Мой муж учился в Национальном университете обороны Украины, а я приехала к нему в столицу, находясь в декретном отпуске.

Мы открыли дверь военнослужащему в форме. Он сказал, что надо вставать, потому что Россия начала полномасштабное вторжение. Затем мы услышали первые грохоты взрывов в Броварах. Это была шокирующая последовательность событий.

Я начала звонить родственникам. В телевизионных новостях ещё ничего не было. Мои родственники спали и не брали трубку. Я побежала в магазин. Полки были пусты.

К рассвету военные были в полной боевой готовности. По улицам к постам, которые только начинали формироваться, подъезжало множество бронетехники. Я собрала вещи и уехала с ребёнком во Львов, а муж и его однополчане остались защищать Киев.

Двухполосная дорога в сторону Львова стала пятиполосной. Невероятные пробки. Некоторые машины ехали по обочинам. В небе над трассой возле Киева ревели военные самолёты, и мы не знали, наши они или нет. Муж описывал мне ситуацию в столице: они собрались, вооружились и на броневике патрулировали свой район.

Я присоединилась к колонне машин с семьями военных, которые учились в Университете обороны. Мы ехали на трёх машинах. Женщины и дети. Об остановках и изменениях маршрута сообщали друг другу по телефону в WhatsApp. Путь до Львова занял сутки вместо обычных пяти часов. Мы добрались уставшие и напуганные.

Тогда никто не знал, что полномасштабная война затронет не только столицу, но и другие города.

Фотожурналист Андрей Дубчак

Я был в гостинице в Северодонецке Луганской области с обнадёживающим названием «Мир». Около четырёх утра мне позвонила жена Лиза из Харькова. Она кричала в трубку: «Война! По нам стреляют!» Так я узнал о полномасштабном вторжении.

Я знал, что это произойдёт. За неделю до 24 февраля 2022 года я дважды попадал под обстрел, и интенсивность обстрелов росла. Но я не ожидал масштабов вторжения.

Когда мои попутчики начали стучать в мою дверь и говорить: «Война! Война! Что делать!?», я был готов действовать, у меня в крови было достаточно кофеина для действий. Повсюду можно было видеть украинскую технику и войска. Военные открыто заявили, что готовятся к партизанской войне после оккупации территории, на которой мы находимся.

Мы думали поехать в Мариуполь, но сначала отправились в Краматорск, чтобы избежать возможных пробок в Северодонецке.

Все сидели в своих телефонах, постоянно отправляя и получая информацию.

А потом пришло известие о том, что в сторону Киева движется 80-километровая колонна российской военной техники. Я не предполагал, что российская армия вторгнется в Киевскую область со стороны Беларуси.

Эта новость стала шоком. Три моих кота, родственники и друзья были в столице. Битва за Киев была ключевой на тот момент. Мы решили отправиться в Днепр, а затем в Киев.

По дороге мы остановились на базе, чтобы увидеть медиков-добровольцев из медсанбата, которые готовили машины скорой помощи для отправки на фронт. На мой вопрос о том, что ждёт впереди, ответил один из врачей, Юрий Скребец.

«Мы победим. В этом нет никаких сомнений, — сказал он мне. — Мы победим. Мы просто не знаем, какой будет цена».

Когда я осознал весь смысл этих слов, у меня на глазах выступили слезы.

Киев был пуст.

Все и всё вокруг меня было не готово к войне.

Я беспокоился о своей семье и пытался убедить всех покинуть город. Я читал новости, внимал слухам и, честно говоря, думал, что у города нет шансов устоять.

Я хотел показать всё миру. Это было ужасно, но это было началом жестокой войны за выживание моей страны.

И я понял, что многие люди, которых я знал, погибнут.