ВЫЖИВАНИЕ И МИЛОСЕРДИЕ
Если бы я был слаб, то по закону природы, когда побеждает сильнейший, вынужден был бы подчиняться. Иногда даже нечеловеческим требованиям.
Наблюдая за окружающими, я сделал удивительный вывод: даже тот, кого считали жестоким и кровожадным, может быть любящим и нежным по отношению к женщинам. Такое чувство, как любовь, оказалось присуще всем заключенным, даже несмотря на заточение в тюрьме. После таких выводов я начал по-другому смотреть на сокамерников.
Порой даже больно было видеть их переживания: рушатся семьи, уходят подруги. И не редко к тем, кого просили передать записку любимым. Записки передавали уезжавшим на суды, так как знали, что они могут освободиться из зала суда.
Чтобы не сойти с ума в этом однообразии, я многократно прокручивал в голове те минуты счастья, когда не был обременен заботами. Со временем эти воспоминания трансформировались в мечту. Я начинал жить ради того, чтобы еще раз испытать эти чувства. Появилась цель, а если есть цель, то сумасшествие не грозит и есть ради чего жить. Это сильный стимул не опуститься и начать строить планы.
Находясь в камере с близко – до боли – знакомыми людьми, я испытал дискомфорт, когда после приговора меня увезли в лагерь. Там началось все то же самое, только все и всё были на глазах, да и приспосабливаться пришлось к большей массе людей, что отточило во мне психологические навыки.
Через определенные промежутки времени, приблизительно раз в полгода, менялись мои взгляды на жизнь: все, о чем я думал ранее, становилось незначительным, примитивным размышлением. И этот процесс не останавливался никогда. Перенастройка сознания на духовное восприятие мира, а не на материальное, идет постоянно.
Большой скачок происходит в изменении внутреннего мира, когда теряешь близкого друга, приобретенного в исправительной системе, особенно когда он умирает. Утрата и бессилие чем-либо помочь внутренне сделали меня милосердным, внешне же я стал выглядеть жестче. На каждого срок заключения действует по-разному, но в основном конечный результат душевного состояния у всех одинаков. Впрочем, играет роль то, каков был человек изначально. Хотя перед этим надо всеми был суд.
ПРИГОВОР
Когда для меня запросили восемь лет, а дали четыре года общего режима, я подумал, что это много. Но когда попал под Фемиду во второй раз, то подумал, что лучше бы дали восемь и оставили в покое, так как впереди маячил срок свыше десяти лет.
Начавшийся процесс обнажил все недостатки судебной системы, и всем стало понятно, что пережитки Союза с его карательными методами не оставят шанс на оправдание, если ты попал в жернова правосудия. Дача показаний в суде заставила вздрогнуть как судью с журналистами, так и всех, кто находился в зале суда. Шокирующая правда заставила судью перенести процесс на другое время. После этого все подумали, что суд справедливо разберется во всем.
Но мало кто знал, что судья вела предвыборную агитацию и данный процесс был необходим как пиар-акция для повышения собственного рейтинга среди избирателей. По этой же причине она заключила договор с ГУВД об обвинительном процессе, взамен поддержки на выборах. С этого момента все доводы о непричастности к совершённому, алиби, противоречия в показаниях свидетелей – всё игнорировалось. Всем стало ясно, что срок будет огромным.
При оглашении приговора у меня не выдержали нервы, и я избил главаря, который был во многом, что со мной произошло, виноват. Но была и другая причина – условие авторитетов о необходимости наказать его за совершённый поступок, который нанес вред преступному миру.
На самом же деле симбиоз преступного мира и властей разыграли карту, с тем чтобы вызвать негативное отношение общественности к участникам процесса. Никакое обжалование приговора не могло изменить решения верхушки руководства ГУВД, которое было заинтересовано в нашем осуждении, так как надо было отрапортовать об успешном выполнении указа президента об усилении мер по борьбе с организованной преступностью.
С этого момента мой внутренний мир начал меняться кардинально.
