ПОДПОЛЬНЫЙ БАНКИР
Когда поднялся в палату, то сразу и не обратил внимания на толстячка с тростью, но заметил его спустя несколько дней: к нему часто приходили из общаковых палат (хат) и о чем-то подолгу говорили.
Оказалось, что деляги, проживающие в общаковой палате, узнали, что этот толстячок имеет хорошее финансовое положение, и поэтому ненавязчиво тянули из него деньги в общий котел – место, где аккумулируются «добровольные взносы» сидельцев.
Но преподносили так, что отказаться платить было невозможно. Отказал бы – начались бы репрессии. Начали с того, что он пользуется людским: телефоном, «ходом» и так далее, сидит по договоренности в сангороде (в тюремной больнице). Тариф – плати ментам, если не хочешь возвращаться в лагерь, откуда прибыл. Обычно в сангороде держат около трех недель, а дальше – плати. Там и питание лучше – диета, и условия чище.
Его должны были давно вернуть в лагерь, а он с несерьезной болезнью находился в больнице девять месяцев. Возникает вопрос: почему? Ответ: значит, платит ментам, а если платит ментам, то имеет неровности по жизни – замаран работой в спецслужбах и так далее. Значит, будет платить и нам. Вот они его и «доили».
Только после таких наблюдений я с ним и познакомился. Оказалось, что он попал впервые, а до этого даже приводов в милицию не было. Инвалидность с детства: одна нога чуть короче другой. При этом у него полученное за границей высшее образование в области финансов.
Через неделю общения он более подробно начал рассказывать о себе, тем более что мы ставили бражку и он, хотя и не пил никогда, выпивал с нами. Уже в палате – из-за необходимости, видать, высказаться – разговаривал со мной как с лучшим другом.
Посадили его за то, что он разработал схему по переводу денег в западные банки. Она не вызывала подозрений у правоохранительных органов страны-получателя. За свою работу он брал всего два процента от суммы перевода. Клиентов было немного, однако переводы были огромные.
За месяц работы он смог купить себе квартиру в центре Алматы, перевезти к себе мать. Далее выкупил всю верхнюю площадку с квартирами в подъезде, купил квартиру подруге с ее сыном. Он мне показывал ее фото, на ней была изображена роскошная женщина. Он мог удержать ее только деньгами, подумал я. Но ему об этом не сказал. Приобрел он машину и себе, и ей.
Короче, где-то на 500 тысяч долларов потратился. И об этом узнали в КНБ, захотели прогнуть под себя, чтоб он им платил и снабжал информацией о переводящих. «Ты пойми, – говорил он мне.– Если бы я хоть одного сдал, я бы сейчас с тобой не сидел!»
Сфабриковали дело о создании организованного преступного сообщества, где свидетелями выступали внештатные сотрудники КНБ. Угрожали, били в тюрьме департамента КНБ. Мать привозили, чтоб он подписал бумаги. Подругу задерживали и увозили в ГУВД, где без объяснений держали в «обезьяннике» – камере, огражденной стеклами или решетками.
Он за подругу больше всего переживал, а она его всё равно бросила, оставив себе все им купленное. В общем, с его слов, они ничего не добились, дали ему пять с половиной лет общего режима. Теперь он находится в больнице и хочет выйти по актировке – когда выпускают на волю, независимо от срока, в виду тяжелой, неизлечимой болезни – за деньги. У него просили пять тысяч долларов за его срок. На тот момент это были большие деньги.
Когда в палате никого не было, мы подолгу разговаривали. Мне было интересно, как он работал, а его интересовало, как можно сидеть и не платить общаковым. Как-то он начал философствовать на тему, почему у нас такое ублюдочное государство: «Почему у нас, если человек может выживать самостоятельно, государство руками бандитов пытается нас уничтожить?»
Видя, что я слушаю, он продолжил, а я подумал, что уже где-то читал о сращивании преступности с властью, но об этом отдельно. Скажу только: сказанное им – правда.
– Я убедился, что своей независимостью мы как бы бросаем вызов им, становимся бельмом в глазу. Им не нравится, что кто-то способней, а если способней, то он несет угрозу их отпрыскам, так как дети таких родителей тупы от природы. Они выращены на всем готовом, они потребители, а значит, не смогут удержать те капиталы, которые они наворовали. Так как такие, как я, могут путем хитрого ума лишить их детей капиталов. Значит, его надо уничтожить. Они посылали ко мне и братву, но я заплатил другим авторитетам, и они перестали наезжать. Но после них пришло государство в лице госбезопасности, и ты бы знал, как они работают! – продолжал он.
– Поверь, я знаю! – сказал я, продолжая читать заметку в «Караване» о подслушивающих устройствах, которыми торговала одна алматинская фирма.
– Вот! – воскликнул он, заглянув в газету. – Эта фирма полностью под комитетом. Я знаю их хозяина: столкнулись, когда им нужен был канал вывода государственного транша, который им перевели под закуп спецаппаратуры для силовых ведомств.
– Как-то ты непоследовательно рассуждаешь: начал с одного, закончил другим!
– Я просто хочу высказаться. Но утром понимаю, что ты такой же. Просто мы росли в разных условиях: ты – на улице, я – там, где всего было в достатке. Поверь, я повидал многих: владельцев фирм, начальников, но они даже близко не знают жизни так, как знаешь ты! Ты запросто сможешь возглавить службу безопасности какой-нибудь крупной фирмы. Ты об этом знаешь?
– Ага, особенно сейчас, со своей судимостью! – ответил я и посмотрел на него как на ненормального.
– Ты зря иронизируешь! – говорит банкир.
– Ну тогда выкупи меня и возьми к себе на работу. Вот у вас есть деньги, а мозгов, что, нет? Вы изнежены, поэтому и попадаете в жизненные перипетии, от которых потом отойти не можете, - продолжил я свою речь. - Знаешь, я видел таких, как ты, хозяев жизни. Ты уж извини, но в большинстве случаев вы мрази. Вы думаете, что все можно купить, а значит, имеете право делать все что захотите? Далеко это не так. Я видел таких, кто, владея магазинами, даже продавцов за людей не считали. А потом, когда мы приходили к ним, они об…сь от страха, боясь за свою поганую жизнь. Я видел их, когда они после разбоев приезжали в свои владения и пробегали мелкими перебежками к себе в кабинет, как они тряслись от страха. Я не жалею, что вымолачивал их, просто сроку мне дали до хрена, а за что?
Он опешил от такой тирады.
– Ладно, – продолжил я, – не обессудь. К тебе это не относится. Ты вроде неплохой, осознал, что жил оторванным от обычных людей. Хоть срок пойдет на пользу.
Он сутки после этого со мной не разговаривал, а потом подошел и дал адрес с телефоном, написанным на клочке бумаги.
– Если освободишься, найди меня. Я тебе дам наводку, будешь сам решать, куда деть экспроприированные у нашей элиты деньги, – сказал он.
Я запомнил этого банкира потому, что он показал мне истинное лицо властей имущих, то, как они наживаются на бедах народа. Адрес до сих пор храню: может, он еще не покинул Казахстан, как хотел, после освобождения. Я слышал, что он освободился, но чем занимается – не знаю. Освобожусь, постараюсь найти.
Напоследок хотел бы добавить еще из того, что говорил мне банкир, хотя он, возможно, сам это где-то услышал.
«Нашей стране, – рассказывал он, – не нужны сильные личности. Государство всячески будет глушить любых лидеров, будь тот владелец кафе или банкир, так как оно боится, что такой лидер, способный вести свое дело, сможет сплотить людей и направить их против них. Поэтому, говоря по телевидению об одном, они будут делать другое. Делать всё, чтобы народ отупел, так как тупыми проще управлять. А значит, нас в этом ублюдочном государстве ничего хорошего не ждет. Так что мой тебе совет: вали отсюда, когда освободишься, иначе тебе конец. Таких, как ты, не любят – борцы за правду долго не живут!»
Я над этими словами начал задумываться только в последнее время. Видать, набрался опыта, сидя в насквозь коррумпированной системе, где запросто могут инсценировать убийство неугодного и списать всё на несчастный случай. Везде правят деньги. Деньги заменили все понятия и идеи. Народ как в тюрьме, так и на свободе вырождается. И страшно представить, что же будет дальше.
