Продажи, перевозки, посредничество — три «П»-столпа, на которых держится Жаркент, город на границе с Китаем. Как живут в приграничье? И почему соседство с огромной страной, торговые связи с которой становятся всё интенсивнее, не обещает местным жителям стабильности и хороших заработков?

Пётр ТРОЦЕНКО

Жаркент — очередной населённый пункт в рамках авторского спецпроекта журналиста Петра Троценко «Пограничное состояние». Это серия репортажей о том, как живут люди в приграничных городах и сёлах Казахстана.

Наш автомобиль на хорошей скорости мчится по платному участку трассы Алматы — Хоргос. За окном мелькают пейзажи: на смену горам приходит степь, после которой начинаются пески. Встречаются даже небольшие барханы.

— Мы с тобой не просто по дороге едем, мы едем по Великому шёлковому пути, — говорит Ертуган, водитель, который везёт меня в Жаркент. В его голосе чувствуются нотки гордости за причастность к историческому величию этих мест. — Здесь раньше караваны ходили, торговля процветала. А сейчас даже представить такое нельзя.

Представить как раз таки можно: по встречной полосе одна за другой идут набитые грузом фуры, проезжают автовозы с китайскими легковушками и новенькие грузовики китайского же производства. Всё тот же Великий шёлковый путь, только вместо шёлка и пряностей — кроссовки и постельное бельё.

До Жаркента остаётся совсем немного. Я прошу остановиться на обочине, чтобы сфотографировать сгоревший дотла автовоз с легковыми машинами. Ертуган говорит, что несколько недель назад здесь сгорели китайские электромобили: то ли проводка замкнула, то ли окурок не туда попал. Водитель сумел спустить с трапа несколько машин, но основную партию автомобилей спасти не удалось.

В Жаркенте я обнаружил, что для местных жителей тема китайских автомобилей очень болезненна. Люди убеждены, что Китай, заполнив местный авторынок доступными легковушками, расширит зону своего влияния на Казахстан, а там уже и до «экспансии» рукой подать.

Синофобские настроения в Казахстане присутствуют давно, но, кажется, на самой границе с Китаем они проявляются сильнее. Всего в нескольких километрах — страна с крупнейшей экономикой и жёстким политическим режимом.

Житель Жаркента Асылбек, высокий худощавый мужчина лет 50, один из тех, кто рассказывал мне про «грядущую экспансию». Говорит, что раньше гонял машины из Китая в Казахстан, но потом началась пандемия, границу между странами закрыли, затем возникли проблемы со здоровьем. Сейчас он перешёл на более спокойное сельское хозяйство и торговлю мясом.

— Китайцы потихоньку-потихоньку, но к нам подбираются, — объясняет мне Асылбек свою картину развития казахско-китайских отношений. —Сейчас они очень много своей техники в Казахстан пригоняют: легковые машины, электромобили, грузовики. А ты знаешь, что, если китайская машина сломается, её у нас даже починить не смогут? Мотор заглохнет — и хана, ты его уже не заведёшь, потому что у нас нет ни запчастей, ни специалистов. И сейчас китайцы потихоньку продают свою технику в Казахстан, чтобы потом открывать в больших городах фирмы и поставлять туда запчасти на свои машины. Потом в Казахстан своих эстэошников отправят, чтобы те машины ремонтировали. И всё, считай, что они уже вошли в нашу систему. Потихоньку-потихоньку — и китайцев здесь совсем много будет.

То же самое, убеждён Асылбек, происходит и в сфере промышленности: китайцы строят заводы, устанавливают там своё оборудование, на котором казахстанские специалисты работать попросту не могут. Следом за техникой приезжают инженеры из Китая, а местные жители в лучшем случае устраиваются на заводы водителями грузовиков или простыми работягами.

Сейчас китайские автомобильные бренды лидируют по продажам в Казахстане. Деловое издание «Курсив» сообщает, что по итогам 2023 года семь из 10 самых продаваемых в Казахстане автомобильных брендов были китайскими. В публикации отмечается, что на руку китайскому автопрому играет многое: и проблемы с поставкой запчастей во время пандемии коронавируса, и отложенный спрос из-за проблем с логистикой из-за войны в Украине. В 2024 году эксперты прогнозируют усиление позиций китайских брендов на автомобильном рынке Казахстана.

МЕЖДУ ГОРОДОМ И СЕЛОМ

Население Жаркента превышает 40 тысяч человек, но на город он совсем не похож. Одноэтажная застройка, слегка разбавленная богатыми коттеджами, небольшими гостиницами и административными зданиями. Плохие дороги, по которым гоняют видавшие виды Audi и насквозь проржавевшие «Жигули». На городских окраинах пасутся коровы и лошади, подъедая жухлую прошлогоднюю траву.

Большую часть населения города составляют казахи и уйгуры, исповедующие ислам. Темы «лагерей перевоспитания» в Синьцзяне жаркентцы в разговоре со мной старались вообще не касаться. Все собеседники, когда я пытался с ними поговорить о репрессиях против мусульман в Ките, отвечали, что, конечно, об этом слышали, но потом старались сменить тему или же прямо заявляли, что разговаривать об этом не хотят. Возможно, они предпочитают не беседовать об этом с малознакомыми людьми или считают эту тему тяжёлой, а то и вовсе табуированной. Куда легче даются разговоры о торговле и местном быте.

В окрестностях Жаркента много сельскохозяйственных земель, на которых выращивают кукурузу и даже есть завод, где производят кукурузный крахмал, фруктозные сиропы и корма для животных.

О соседстве с Китаем напоминает главная городская достопримечательность — деревянная мечеть, которую в конце XIX века построил китайский архитектор Хон Пике по заказу местного купца Вали Ахун Юлдашева. Здание полностью выполнено из дерева, да ещё и в китайском стиле, что, конечно, привлекает внимание туристов.

При мечети есть небольшой музей с предметами быта позапрошлого века: холодное оружие, старинные кувшины, монеты, ювелирные украшения, элементы конской сбруи.

Я попал в мечеть перед закрытием, видимо, поэтому был единственным её посетителем. Но музейные работницы рассказали, что «на днях приходил мужчина-француз, из Парижа», а до этого приезжали туристы из Сингапура и Японии. Китайских туристов, говорят женщины, тоже немало, но в Жаркенте они бывают транзитом — в рамках больших туров по Центральной Азии, в маршрут которых входят обычно Чарынский каньон, Алматы, Туркестан, а также Кыргызстан и Узбекистан.

Внутренние туристы посещают мечеть, в основном когда едут в шоп-туры в международный центр приграничного сотрудничества «Хоргос».

«ХОРГОС» И ЕГО ПЕРСПЕКТИВЫ

Договор о создании центра приграничного сотрудничества «Хоргос», где предусмотрена зона беспошлинной торговли, Астана и Пекин подписали в 2005 году.

На китайской стороне за почти два десятилетия вырос целый город: асфальтированные дороги и торговые центры с множеством бутиков, в которых продают одежду, обувь, бытовую технику, текстиль. На казахстанской части — практически ничего. Есть несколько магазинов со скудным ассортиментом — конфеты, мёд, прочие продукты.

И это не очень-то удивляет: для продажи сырьевых ресурсов вряд ли нужны стеклянные бутики. Казахстан поставляет в Китай в основном нефть и нефтепродукты, природный газ, ферросплавы, рафинированную медь, драгоценные металлы. Из Китая же везут трикотаж и текстиль, растёт импорт легковых автомобилей, компьютерной техники и мобильных телефонов.

В прошлом году товарооборот между Казахстаном и Китаем достиг 31,5 миллиарда долларов США. И это рекордная отметка. Годом ранее показатель составлял 24 миллиарда долларов, а в 2021-м — 18 миллиардов. Китай, к слову, за два года существенно нарастил торговлю со всеми государствами Центральной Азии. В экспертных кругах рост товарооборота связывают с тем, что страны — союзники Москвы реэкспортируют высокотехнологичную китайскую продукцию в Россию, которая находится под санкциями Запада из-за вторжения в Украину. Казахстанские власти заявляют, что не помогают Кремлю обходить санкции, и называют взаимодействие с Китаем, одним из крупнейших инвесторов, «долгосрочным фактором устойчивого прогресса».

Пекин вложил миллиардные суммы в свою амбициозную инициативу «Один пояс — один путь», которая нацелена на усиление китайского влияния через реализацию множества инфраструктурных проектов в Евразии и не только. Казахстану в этом «поясе» отводили роль «пряжки» — во многом из-за географического положения и транспортного потенциала страны. Железнодорожные ветки позволяют доставлять товары из Китая в Европу за две недели. В 2015 году на границе с Китаем открыли сухой порт Khorgos Gateway, где обрабатывают и хранят грузы.

Но я поехал в «Хоргос», чтобы узнать, как международное сотрудничество влияет на жизнь простых людей, которые живут у самой границы с Китаем.

«ТАЗА ПАСПОРТ» КАК ОБЪЕКТ ПОВЫШЕННОГО СПРОСА

Каждое утро Куаныш заводит свой старенький Volkswagen Golf и отправляется к жаркентскому автовокзалу, чтобы занять очередь среди других таксистов, которые возят людей до границы с Китаем и обратно. Стоимость проезда в один конец — тысяча тенге за место. Куаныш —невысокий, смуглый мужчина лет 50, когда-то работал механиком, чинил большегрузы, теперь таксует. Надеется, что эта работа временная и в будущем он может заняться чем-то более стабильным. «А то копишь-копишь, машина ломается, и все деньги уходят на ремонт», — жалуется таксист. По пути забираем ещё двух пассажирок, Асемгуль и Гульжан. Они поехали в «Хоргос», чтобы подзаработать.

Вид заработка очень простой: женщины оформляют на себя чужой товар, который потом почтой отправляется в Казахстан, и получают за свои услуги по 10 тысяч тенге. Из «Хоргоса» казахстанцы имеют право беспошлинно вывозить до 31 килограмма покупок ежемесячно. Этим активно пользуются предприниматели, которые не хотят платить пошлину и приплачивают людям, чтобы те оформляли их товар на себя.

По пути проезжаем посёлки, расположенные так близко друг к другу, что не замечаешь, когда закончился один и начался следующий. Ещё одна местная достопримечательность — советские остановки, украшенные барельефами с женщинами, детьми, цветами, фруктами и беркутами.

Пока едем в «Хоргос», Асемгуль и Гульжан делятся со мной лайфхаками, где и что нужно покупать в зоне беспошлинной торговли и как правильно торговаться с продавцами.

— Китайцы ни по-казахски, ни по-русски не знают, поэтому берут продавца из наших, чтобы он толкал товар, — рассказывает Асемгуль, пока мы выезжаем за город, обгоняя нерасторопного велосипедиста. — А наши продавцы там не просто торгуют, а ещё и свою цену ставят. Китаец, допустим, товар за тысячу тенге поставит, а наш за полторы продаёт. Поэтому, если мне в «Хоргосе» что-нибудь понравится, я сначала цену спрашиваю. Если продавец хорошо владеет русским, казахским или уйгурским, я товар уже не беру, знаю, что будет дороже. А если там китаец стоит, цену на бумажке показывает, а сказать ничего не может, значит, ты с ним точно договоришься. Даже если он тысячу тенге скажет, можно за 700 или за 500 сторговаться.

У Асемгуль и Гульжан есть постоянная работа, но денег всё время не хватает, поэтому раз в месяц они ездят в Хоргос.

— Оформляешь товар, получаешь деньги, отдаёшь квитанцию и уходишь, — рассказывает Гульжан. — Товар уже получат по указанному адресу, без тебя. Раньше нужно было самим на почту ходить, ждать товар, получать, много времени на это уходило.

Сколько местных зарабатывают на таких посреднических услугах — сказать сложно. Суммы, которые они получают, скромные, учитывая высокую инфляцию. Мои попутчицы жалуются на цены, говорят, что в Алматы продукты дешевле и что они давно бы переехали в большой город, но своего жилья у них там нет, а арендовать квартиру слишком дорого.

— Несмотря на то что у нас Китай близко, весь китайский товар везут сначала в Алматы, а уже потом в Жаркент, — продолжает Гульжан. — Если ты сама ручную кладь вывезешь, разговора нет, выйдет дешевле, а фрукты-овощи, которые из Китая везут, сначала попадают в Алматы. Я как-то решила сравнить цены. Если на тот момент огурцы в Жаркенте стоили 200 тенге за килограмм, то в Алматы они стоили 50 тенге. Я в шоке была.

От Жаркента до «Хоргоса» около 30 километров. Таксисты подвозят людей к пропускному пункту, где люди покупают билеты на посещение центра приграничного сотрудничества. Стоит такой билет три тысячи тенге, у кассы неиссякаемая очередь, которая, впрочем, движется довольно быстро. Есть ещё вип-билеты за шесть тысяч, которые можно купить без очереди, но чем они ещё отличаются от обычных билетов, мне никто объяснить не сумел.

После покупки билета люди идут в здание таможенного контроля, где снова очередь: проверяют документы, досматривают сумки, ставят печать на билет. Фотографировать в здании категорически запрещено, о чём меня сразу же предупредил сотрудник погранслужбы, заметивший, как включаю камеру на телефоне.

От таможни до «Хоргоса» и обратно курсируют небольшие автобусы, проезд в которых входит в покупку билета. Через 10 минут пути мы оказываемся среди торговых центров и суетящихся с людей с сумками и тележками.

Торговые центры похожи один на другой: на дверях очень плотные матерчатые занавески, напоминающие подвешенный на верёвках матрас, на входе — вывеска-указатель, какие товары можно найти на том или ином этаже.

Ассортиментом и качеством большинство товаров мало чем отличаются от ширпотреба дешёвых городских рынков. В основном продают обувь, одежду, постельное бельё. Многие приезжают сюда за шубами, автозапчастями и автомобильными шинами. Выбор широкий, но на поиски товара хорошего качества придётся потратить немало времени, особенно если приехал впервые.

У входов в торговые центры стоят люди, неустанно повторяя «таза паспорт, таза паспорт», что переводится с казахского как «чистый паспорт». Это предприниматели или их посредники ищут людей, на которых можно оформить 31 килограмм беспошлинного товара. Мои недавние попутчицы Гульжан и Асемгуль сразу подходят к одному из мужчин, договариваются об оформлении груза и уходят в сторону почтового отделения, где их уже поджидают коробки с чужими покупками.

— Мужчина, заходи, покупай, что надо, — говорит на хорошем русском китайская продавщица, заметив, как я рассматриваю витрину с детской одеждой. — У меня всё качественное.

— Вы здесь давно работаете? В Казахстане уже бывали?

— В Казахстане не была, мы не туристы, мы продавцы, — улыбается женщина. — Работаю здесь уже восемь лет, никто на товар не жаловался, все хвалят. У тебя кто? Сын? Дочка? Сколько лет? Всё, что надо, найдём, выбор большой.

Выбор в торговых центрах и правда большой, но поговорить с продавцами почти не получается. Кто-то недобро косится на фотоаппарат, который я потом всё-таки спрячу в рюкзак, чтобы не привлекать лишнего внимания, кому-то просто не нравятся вопросы, выходящие за рамки отношений продавца и покупателя.

В одном из торговых рядов, где продавались утюги, пылесосы и чайники неведомых китайских брендов, я разговорился с продавщицей, женщиной лет 30, которая, как оказалась, живёт в Жаркенте, а в «Хоргос» приезжает работать. Она рассказывает, что при желании в «Хоргосе» можно найти работу, но продавцами берут далеко не всех: нужно уметь быстро считать, разговорить покупателя, выгодно преподнести товар, а если ты свободно говоришь по-казахски, по-русски и по-уйгурски, то работа у тебя в кармане. Зарплата зависит от выручки: «больше продашь — больше получишь». Женщина отказывается называть свою зарплату, говорит лишь, что «на жизнь хватает, другой работы я всё равно не найду».

Темы работы, вернее, безработицы я касался едва ли не в каждом разговоре с жаркентцами. И если старшее население как-то приспосабливается к условиям местной жизни, подрабатывая частным извозом, разводя скот, занимаясь земледелием, то молодёжь ищет себя в Алматы, Талдыкоргане и других больших городах, где возможностей для заработка значительно больше.

НА ОБОЧИНЕ МИЛЛИАРДНЫХ ПОТОКОВ

Из Китая в Казахстан ежедневно въезжают гружёные товаром фуры. По железной дороге идут длинные составы. Миллиарды и миллионы долларов оборота. Местным жителям — таксистам и посредникам — перепадают, похоже, копейки.

Мой обратный путь из «Хоргоса» до автобусной остановки проходил через здание почты, где в ожидании своей очереди выстроились люди с огромными сумками и коробками, набитыми одеждой, обувью и бытовой техникой. В ручной клади можно вывезти пять килограммов багажа. Весы стоят прямо на остановке, перед автобусом. Крупный мужчина с чёрной окладистой бородой взвешивает пакеты и пропускает людей к автобусу, с кем-то ругается из-за перевеса, но всё равно пропускает. На обратном пути всё тот же таможенный контроль: досмотр багажа и проверка документов.

Судя по растущему товарообороту между Астаной и Пекином — Китай стал крупнейшим торговым партнёром Казахстана, сместив Россию на второе место, — у правительств двух стран большие планы на дальнейшее развитие «Хоргоса». Почему развитие торговли мало отражается на благосостоянии жителей приграничного с Китаем региона — отдельный вопрос, который я задал финансисту Расулу Рысмамбетову.

— «Хоргос» — это центр приграничного сотрудничества для всего Казахстана. Он изначально не был задуман так, чтобы развивать приграничную территорию, — поясняет эксперт. — Долгое время он был правительственного подчинения, и буквально недавно его передали в подчинение Жетысуской области, сейчас там собираются строить грузовой аэродром, в основном направленный на грузы. Здесь он, конечно, может повлиять на трудоустройство местных жителей.

В марте этого года в СМИ написали, что на территории международного центра приграничного сотрудничества намерены построить грузопассажирский аэропорт производительностью до 50 тысяч тонн грузов и пропускной способностью терминала до 500 человек в час. Стоимость проекта оценивают в 250 миллиардов тенге. Будет ли он завершен — неизвестно. По планам заработать он должен в 2027-м, окончательно завершён — в 2032-м.

— Минус приграничных торговых зон, в том числе и «Хоргоса», заключается в том, что их сделали с минимальным участием частной инициативы и с максимальным участием государственного бюджета, что впоследствии превратилось в распил, — рассуждает Рысмамбетов. — А вообще роль государства в торговых центрах приграничного сотрудничества должна быть минимальной, потому что далеко не все частники хотят быть партнёрами государства. Если это будет частная инициатива, частники туда обязательно придут. Важно отметить и то, что «Хоргос» расположен в аграрной зоне, и если мы сейчас договоримся с китайцами по экспорту сельхозтоваров, то вполне возможно, что местные жители более активно вовлекутся в экономические взаимоотношения между странами.

В окрестностях Жаркента готовятся к весенне-полевым работам. Пашня тянется до самых гор, которые уходят за горизонт.

Три с лишним часа в пути — и мы въезжаем в Алматы. Город начинается с рынков, где торгуют всё тем же китайским ширпотребом.