Этническая казашка из Китая Гульзира Ауелханкызы рассказала Азаттыку о том, как попала в «лагерь политического перевоспитания» в Синьцзяне. Женщина вспоминала о тяжелой жизни в «лагере», принудительном труде на фабрике и о том, как ей удалось вернуться в Казахстан, где у нее осталась семья.
На все интервью с журналистами и правозащитниками Гульзира Ауелханкызы приходит с пятилетней дочкой Баян и мужем Турсынжаном. Женщина постоянно обнимает и целует дочь — они не виделись почти два года, пока женщина находилась в китайском «лагере перевоспитания». С печеньем и телефоном мамы Баян уходит смотреть мультики, а женщина начинает рассказывать свою историю.
40-летняя Гульзира Ауелханкызы — этническая казашка из Китая, переехавшая с семьей в 2014 году в Казахстан. Она родилась в уезде Тогызтарау Или-Казахского автономного округа в Синьцзяне. По словам Гульзиры, в Китае у нее была самая обычная жизнь: училась, работала, потом вышла замуж. В Синьцзяне она занималась мелким предпринимательством, вышивала на заказ казахские национальные орнаменты, как-то даже открыла свой магазин, который, правда, потом продала. Она признаётся, что всегда мечтала переехать в Казахстан, особенно после рассказов местных казахов, которые побывали на исторической родине. При этом женщина говорит, что Синьцзян занимает особое место в ее сердце и она «горячо тоскует» по родственникам.
— Я люблю Синьцзян, но я против политики (по отношению к этническим меньшинствам. — Ред.). Все мои родственники еще остаются там, — говорит Гульзира Ауелханкызы.
ПАСПОРТА, СПРЯТАННЫЕ В МАШИНЕ
Всё началось в 2013 году. По словам женщины, уже тогда в Синьцзяне начали отбирать паспорта у местных казахов и уйгуров.
Мы спрятали свои паспорта в машине, а муж уехал таксовать.
— У нас в Кульдже ходили по домам, спрашивали, у кого есть паспорта, и собирали их у себя, представляясь сотрудниками безопасности или местными акимами. Мы спрятали свои паспорта в машине, а муж уехал таксовать, — вспоминает Гульзира Ауелханкызы.
Супругам пришлось пойти на такой шаг, так как в то время их дочке Баян исполнилось шесть месяцев и ей сделали паспорт в надежде уехать в Казахстан. В 2014 году Гульзире с семьей удалось это сделать. Они получили вид на жительство, а чуть позже Турсынжан стал гражданином Казахстана. Женщина говорит, что день переезда стал сбывшейся «мечтой» для нее, потому что на пути у них было много преград. К примеру, ее мужа Турсынжана в 2012 году отправили на «обучение», автобус забирал его утром, а вечером возвращал домой. Женщина не знает всех подробностей этого обучения, но припоминает, что мужу «там говорили о воздержании от религии» и «обещали устроить на работу» после окончания так называемых курсов.
ОБРАТНО В СИНЬЦЗЯН
Семье из Синьцзяна было непросто начинать в Казахстане жизнь с нуля. Вдобавок Гульзира узнала об ухудшающемся здоровье своего отца Ауелхана, который и так уже был инвалидом. В 2017 году женщина решает навестить отца. На руках у нее — вид на жительство в Казахстане и китайский паспорт.
Летом 2017 года Гульзиру задержали прямо на границе — сотрудники китайской таможни начали звонить кому-то и попросили у женщины паспорт. Уже поздно ночью ее увезли в неизвестном направлении: взяли кровь из пальца, сканировали зрачки, сфотографировали, записали ее голос на диктофон. В этот день ей не удалось увидеть своего отца. Так же как и в ближайшие несколько месяцев. На следующее утро ей сообщили, что ее отправляют в «лагерь перевоспитания» на 15 дней. Эти 15 дней обернулись 15 месяцами в «лагере», а после — несколькими месяцами принудительного труда на фабрике.
— Когда меня привезли [в лагерь], охранники всех нас досконально проверили и выдали специальную форму. Затем они поименно записали всех моих родственников. В тот день мне сказали, что в «лагере» есть 800 женщин. Сказали мне, чтобы я их всех поприветствовала. Я так и сделала, так как больше не знала, что делать, да и не понимала [почему здесь нахожусь], — вспоминает Гульзира Ауелханкызы.
ЖИЗНЬ В «ЛАГЕРЕ»
— Если посмотреть снаружи [лагеря], они говорят, что это воспитательная школа. Но изнутри — всё в решетках, — говорит Гульзира.
Она побывала в нескольких «лагерях», и каждый по своей системе отличался от другого.
В свой первый день в «лагере» ее накормили рисом и отправили в общежитие. На следующее утро ей было велено рано встать, убрать постель и выйти на пробежку вместе с другими женщинами. После пробежки им был положен завтрак.
— На еду нам давали пять минут. После этого я зашла в класс, где мне сказали представиться и рассказать о себе, о моей поездке в Казахстан. Я всё рассказала. Меня спрашивали, читаю ли я намаз, куда еще, кроме Казахстана, я ездила и есть ли у меня родственники в тюрьме, — рассказывает Гульзира Ауелханкызы.
В качестве официальной причины отправки в «лагерь» ей вменили «выезд за границу», но женщина считает, что попала туда, потому что она этническая казашка. В лагере «нет свободы», говорит Гульзира. Даже на походы в туалет давали всего две минуты, а если не соблюдаешь лимит — «бьют током по голове». Из-за этого «у многих женщин опухли ноги, повсюду был запах мочи, а глаза были красные», — вспоминает женщина.
Гульзира, как и некоторые другие этнические казашки и уйгурки, сообщала зарубежным СМИ о различных нарушениях, происходящих в этих «лагерях». Американская газета Washington Post в октябре 2019 года написала статью об этнических казашках, которые переехали в Казахстан из Синьцзяна. Гульзира Ауелханкызы и еще несколько женщин рассказали о возможных случаях изнасилований в «лагерях». По ее словам, за 15 месяцев, проведенных там, она не раз видела, как ночью забирают уйгурских девушек, разведенных или незамужних.
— Гульзира, а у тебя есть свидетельство о браке? Есть, говорю. После этого они меня не достают, — вспоминает она.
Сайрагуль Сауытбай, после приезда в Швецию, дала интервью израильской онлайн-газете Haaretz, где рассказала о том, как стала свидетельницей группового изнасилования сотрудниками полиции одной девушки на глазах у всех.
— Пока они ее насиловали, они проверяли реакцию каждого. Тех, кто отвернулся или закрыл глаза, кто испытывал злость или шок, потом забрали, и мы их больше не видели. После этого случая мне было сложно засыпать по ночам, — сказала Сауытбай газете Haaretz.
Жизнь в лагере, по словам Гульзиры Ауелханкызы, была сложной, но женщина надеялась, что ее скоро отпустят. Так и случилось. Однако до полной свободы ей предстояло пережить еще одно испытание.
В октябре 2018 года, после освобождения из «лагеря», ее отправили шить перчатки на текстильную фабрику Jiafang. Несмотря на то, что раньше она вышивала казахские орнаменты, ей было сложно освоить новое ремесло так, чтобы получалось быстро и качественно. Работу на фабрике она называет «рабским трудом», за несколько месяцев которого она получила около 50 долларов.
Проверить слова Гульзиры по независимым источникам не представляется возможным, но многие международные СМИ писали о системе принудительного труда в Синьцзяне, где работали люди, которых отпускали из «лагерей», и о том, как западные компании сотрудничают с такими заводами. При этом некоторые бренды, например японская компания Uniqlo (розничная сеть повседневной одежды), отказались работать с поставщиками из Синьцзяна.
ВОЗВРАЩЕНИЕ В КАЗАХСТАН И УГРОЗЫ
Гульзира Ауелханкызы считает, что возвращение в Казахстан не произошло бы, если бы не муж Турсынжан. Именно он, находясь в Казахстане, неустанно обращался в местные органы, международные и местные правозащитные организации, писал петиции, призывая освободить ее.
По словам женщины, для того чтобы ее выпустили в Казахстан, ей пришлось оставить под «гарантию» родственников. «Гарантия» подразумевала, что она вернется через полгода, а в случае невозвращения родственники могли оказаться в «лагере» или под домашним арестом.
— В Китае меня предупредили, что в Казахстане у них есть свои люди, что они будут следить, чтобы я не сказала ничего лишнего, — утверждает Гульзира Ауелханкызы.
Женщина вернулась в Казахстан 5 января 2019 года. Она говорит, что за время, проведенное в «лагере», ее здоровье заметно ухудшилось, особенно после того, как ей сделали укол с неизвестной жидкостью. В «лагере» ей сказали, что это вакцина от гриппа, но после укола она стала рассеянной, начала забывать имена и названия вещей.
Возвращение в Казахстан не решило всех ее проблем. Спустя месяц после приезда, в феврале 2019 года, Гульзира подала документы на гражданство Казахстана, но ей не спешили его выдавать. Семья женщины столкнулась с финансовыми трудностями, а также с угрозами, что ее могут вернуть обратно в Китай.
Гульзира Ауелханкызы говорит, что в Казахстане неизвестные люди писали ей на телефон, требовали, чтобы она прекратила давать интервью и рассказывать о «лагерях». Под Новый год женщине сообщили, что она может быть депортирована в Китай, и посоветовали нанять адвоката.
Когда я была в Китае, мне говорили, как мне повезло, что у меня есть родина — Казахстан.
— Когда я была в Китае, мне говорили, как мне повезло, что у меня есть родина — Казахстан, — которая спасет казахов, а вот у уйгуров нет своей страны. Но вот я здесь, в Казахстане, и только маленькая организация «Атажурт» (правозащитная организация, занимающаяся проблемами казахов с Китая. — Ред.) помогает мне. Мне страшно, я боюсь [встретить] незнакомых людей, — говорит она.
После сообщений об угрозах юрист Лязат Жапашева взялась защищать интересы Гульзиры Ауелханкызы. На данный момент Жапашева является юристом общественной организации «Атажұрт еріктілері» и директором ТОО «Закон Л.Company».
— Все оралманы, которые находятся в «Атажурте», обращаются ко мне за помощью, чтобы я представляла их интересы. Гульзира Ауелханкызы также ко мне обратилась, так как она боится с кем-либо говорить. Это настолько напуганный человек. В ее адрес были разного рода угрозы, шантаж, что ей не дадут гражданство, если она то не сделает, это не сделает, — говорит Жапашева.
Лязат Жапашева подала от лица Ауелханкызы жалобу на действия миграционной полиции. После некоторого времени Жапашева сообщила Азаттыку, что 17 января 2020 года Гульзире Ауелханкызы выдали удостоверение личности гражданина Казахстана.
Теперь Гульзире нужно будет снова сделать паспорт для повзрослевшей дочери Баян, но в этот раз его не придется прятать в машине.
Информация о массовом задержании и притеснении в Синьцзяне уйгуров, казахов, татар и представителей других коренных тюркоязычных этносов и о создании китайскими властями «лагерей политического перевоспитания» начала появляться весной 2017 года. В 2018 году в ООН заявили, что в лагерях в Синьцзяне могут содержаться до одного миллиона мусульман. Пекин, вначале отвергавший информацию о наличии «лагерей», позднее охарактеризовал их как «центры профессионального обучения», открытые для борьбы с терроризмом и экстремизмом. США и страны Запада критикуют политику Китая в Синьцзяне. Пекин отвергает эту критику.
Власти Казахстана стараются избегать темы «лагерей перевоспитания» в Синьцзяне. Осенью прошлого года, после визита президента Касым-Жомарта Токаева в Китай, министр иностранных дел Казахстана Мухтар Тлеуберди заявил, что в «лагерях политического перевоспитания» нет этнических казахов. В интервью германскому изданию Deutsche Welle, опубликованном в начале декабря прошлого года, президент Токаев заявил, что «информация о притеснении казахов в Синьцзяне не соответствует действительности».
КОММЕНТАРИИ