В Казахстане соблюдение карантинных мер проверяют так называемые мониторинговые группы, в которые входят сотрудники акимата, санитарной службы, палаты предпринимателей, полиции. Часто их сопровождают журналисты. Само существование таких групп показывает, что эпидемиологических ограничений придерживаются не все. Многие заведения и посетители просто игнорируют постановления местных санитарных врачей. Мониторинговые группы, вооруженные видеокамерами, заходят в рестораны и кафе, где проходят тои и вечеринки. Итог — конец вечеринки и немалые штрафы для организаторов. Но всё ли так просто? Корреспондент Азаттыка провел один ночной рейд вместе с мониторинговой группой в Алматы. Выбор пал на самый экономически развитый район мегаполиса — Медеуский.

ПЕРВЫЙ ВЫЗОВ. БИЛЬЯРДНАЯ

27 февраля. 00:00. Стоим перед акиматом Медеуского района — это место сбора. Семь человек, две машины. Мужчина, который активно жестикулировал, что-то объясняя остальным, оказался руководителем мониторинговой группы. Его зовут Кайрат. Пока ждем, Кайрат рассказывает, как работает группа, куда поедем.

— По выходным выезжаем в ночное время. С четверга усилен мониторинг — это дни, когда люди отдыхают. Но мы не отдыхаем. Ездим двумя группами: вот первая группа, вот вторая, — знакомит меня Кайрат с участниками групп.

В каждой из них по три представителя акимата, палаты предпринимателей «Атамекен» и участковый местной полицейской службы.

Группы на двух машинах отправляются на разные объекты. Наш первый вызов — бильярдная.

— Такие бильярдные по постановлению не должны работать. Мы должны удостовериться, — говорит Арсен, участник мониторинговой группы.

Приезжаем на место. Снаружи и внутри здания нет света. Участники группы увидели охранника через стеклянную дверь. Охранник — невысокий мужчина плотного телосложения, на вид лет 40, — выходит. Поздоровались. Спрашивают, работает ли заведение. Ответ отрицательный.

— Можно войти?

— Сейчас уточню у начальства.

Охранник телефон и подносит к уху. Отходит. Ждем. Возвращается.

— Приходите завтра. Сейчас начальства нет, сказали — никого не запускать, но мы не работаем.

— До завтра всё закроете, логично же. Нам сейчас надо войти, — говорит участник группы из второй машины.

Мужчина довольно высокого роста и с низким голосом представился Арманом. Возникает спор, но без агрессии.

— Тогда вы можете сейчас войти и заснять всё на видео или войдите вовнутрь, а мы позвоним по видеозвонку, — предлагает Арман.

— Начальство сказало: «Пусть завтра приходят». Мы работаем по заданию начальства, — настаивает на своем охранник.

— Мы не можем вламываться. Только с согласия заходим, — объясняет Арсен.

— Но такие случаи редко бывают. В основном показывают, что не работают.

«РЕСТОРАТОРЫ НЕ ГЛУПЫЕ ЛЮДИ»

На следующий объект еду уже вместе со второй группой, которую возглавляет Арман. Он уже больше года работает в отделе предпринимательства акимата Медеуского района. С осени прошлого года выезжает в рейды, возглавляя мониторинговую группу.

— Если не запускают, просите записать видео? — интересуюсь я.

— Ну как выход из ситуации. Наша задача — факт выявить, что работает, или удостовериться, что не работает, — рассказывает Арман, держа руль.

— А что делаете, если упорно стоят на своем и не запускают?

— Нам приходится выжидать время. В любом случае клиенты либо выходят, либо заходят. Если вышел человек, значит, соответственно, есть повод, — говорит Арман.

— Изначально едем туда, потому что поступает жалоба от жителей, вызовы поступают, — вступает в разговор девушка, сидящая возле водителя. Ее зовут Самал, она из палаты предпринимателей. — Есть объекты, которые часто нарушают. В основном это ночные клубы, бары.

Самал говорит, что с каждым разом проверяющим всё сложнее попасть на эти объекты.

— Рестораторы не глупые люди. Практически все нас знают налицо. У всех есть камеры, и закрываются, когда видят наши лица. И к ним не зайти. Чаще всего главные входы закрыты, посетителей запускают с задних — пожарных — входов.

Самал рассказывает, что в Алматы были случаи, когда в заведениях насильно удерживали посетителей.

— Заведение закрылось, а посетителей не выпускали.

— Они знали, что снаружи караулит мониторинговая группа, и если посетители выйдут, то станет ясно, что заведение работает?

— Да, поэтому в таких случаях уже посетители звонили на 102, а полиция вызов скидывает в мобильную группу. Тогда и вызывается ДЧС [для взлома]. Но такие случаи единичные. Чаще после разъяснительных работ открывают двери. И подобное в основном может быть в развлекательных заведениях.

«МЕСТО ТО ЖЕ, АРЕНДАТОР ДРУГОЙ»

Самал рассказала, как представители бизнеса обходят правила, чтобы работать ночью.

— Некоторые меняют ОКЭД (общий классификатор видов экономической деятельности. — Ред.), чтобы работать, меняют с развлекательного на общепит. Допустим, был ночным клубом и нельзя было работать, поменял на бар или ресторан, и теперь можно работать. И каждый предприниматель имеет право получить до пяти ОКЭД. Есть один основной и четыре дополнительных.

— Свет не горит, факт не подтвержден, — говорит Арман, глядя на двухэтажное здание, похожее на жилой дом.

— А там свет горит, — обращаю внимание я.

— Эта кухня. Мы сразу узнаем, в какой комнате свет. И если снаружи хотя бы одна машина стояла, можно было бы подозревать, — объясняет Арман.

Объясняют алгоритм работы мониторинговой группы:

• проверяющие выявляют, что заведение работает после 00:00 (обязательно должна быть видео- и фотофиксация);
• с представителя заведения берут объяснительную;
• если представитель отказывается, составляют акт отказа;
• если это бар или ночной клуб, то участковые выводят посетителей;
• собранные материалы отправляют в поликлиники;
• из поликлиники все материалы передаются в службу СЭС;
• санэпидемслужба передает материалы в административный суд о прекращении деятельности или наложении штрафа либо сама налагает штраф.

— Дальше: если адмсуд решает приостановить деятельность заведения, то она приостанавливается, в среднем на сроки от 16 до 30 дней. Но предприниматели, как правило, предприимчивые, и они меняют арендатора. Если у ИП деятельность стала запрещена, они меняют ИП на ТОО. Чаще всего все заведения в аренде. И арендодатель может сдать кому угодно. Здесь законом привлечь арендодателя невозможно, потому что нарушитель не он, а арендатор. Приостанавливают деятельность арендатора, но если арендатор сдает его другому субъекту предпринимательства, то он имеет права работать. На следующий день объект может работать, и там скажут: а мы другой ИП. И мы по-новому берем объяснительную с нового ИП либо ТОО. Опять штраф или приостановление. И так по цепочке, — вздыхает Самал.

— Если нарушитель согласен с нарушением, то может оплатить штраф со скидкой в 50 процентов в течение первой недели. Это 300 с чем-то тысяч [335 тысяч тенге].

— Можно ли сказать, что им выгодно оплатить штраф, — наверное, выручка больше размера штрафа?

— Ну поэтому они и работают. Но если верить предпринимателям, то нет — выручка ненамного больше. Тут нюанс такой: если это один ресторан, то штраф платит либо один арендатор, либо собственник. Но есть ночные клубы, где арендатор один, но в субаренде десять баров. Сумму штрафа они делят на 10, и, соответственно, на каждого выходит 30–40 тысяч тенге. Поэтому для них это посильно, — резюмирует Самал.

— Вот эти заведения оштрафованы по нескольку раз, — показывает взглядом Арман на рестобары. — Вот это (заведение оштрафовано. — Ред.) из-за кальяна. Здесь всё закрыто сейчас. Чаще всего исходя из практики, когда заведение работает, вокруг много людей, молодежи, машин. Машины не спрячешь. Те люди, которые выпили, неуправляемые — встанут где хотят, шумят, иногда дерутся.

«ТЫ ЗНАЕШЬ, КТО Я ТАКОЙ?»

Приезжаем в ночной клуб «Барвиха». Свет не горит. Перед клубом стоит молодежь. Подходим ближе.

— Сними маску, — подсказывает мне Арман. — Подумают, что проверяющие, типа такой правильный.

Замечаю, что действительно никто из стоящих на улице потенциальных посетителей клуба не в маске. Ждем и мерзнем. Поступил вызов, сообщает Арман. Едем в ресторан «Манана».

— А были случаи некорректного поведения со стороны посетителей? — продолжаю спрашивать я в машине.

— Чаще всего люди подшофе, которым помешали весело провести время, бывают недовольны. Начинают говорить: ты знаешь, кто я такой... Тогда мы говорим, что сейчас вызовем «Буран» [патрульный экипаж], они «сдуваются». Мы просто внимания не обращаем. Даже если начнут звонить, мы не берем телефоны. Кто бы ни звонил. Потому что тот человек, который будет звонить, понимает, что будет всё фиксироваться: мы ведем аудиозапись разговоров. Было такое, что звонили, но мы не брали трубку, — вспоминает Самал.

Подъезжаем к ресторану «Манана». У шлагбаума машину встречает охранник. Арман опускает стекло и говорит:

— Забронировали.

— Братан, пока подожди. Проверка пришла.

— Тогда машину поставлю.

— Братан, машину не разрешают нам ставить. Поставь в другом месте. Подожди в другом месте — проверка.

Отъезжаем чуть дальше и паркуемся.

— В других местах, где мы были, не могло быть так же? То есть охранники просили посетителей не парковать машины возле заведения, в итоге из-за пустой парковки создавалась картина, что оно не работает.

— Да, возможно.

— И раз охранник только что не сказал, что заведение закрыто, а сказал «подождать», значит, работают и ждут, когда проверка уйдет? — уточняю я.

— Да, так и есть.

«БРАТАН, ЧЁ, СНИМАЕШЬ?»

Заходим в «Манану». Стеклянная дверь закрыта огромными черными цепями. Арман говорит охраннику, глядя на меня: «Он с нами». Тяжелая цепь со скрежетом освобождает стекло, и дверь открывается. Захожу. В зале, где столики, темно. Лишь над барной стойкой свет от лампы. А за барной стойкой участковые. Узнал в них Дидара и Алишера, с которыми знакомился во время сбора перед акиматом.

— Если вы отказываетесь, составим акт, что вы отказались, — обращается участковый к женщине, скорее всего администратору.

Разговариваю с Арсеном, его группа приехала раньше той, где был я. Он показывает видео, которое отсняли, когда зашли в зал на цокольном этаже. Оказывается, там еще бенгальские огни зажигали и тамада был. Во время непрерывной видеозаписи фиксируется время, поэтому Арсен на фоне громкой музыки и веселья заснял свои часы, которые показывали 2:09.

— А там уже всё закончилось или продолжают веселье? — спрашиваю я.

— Наверное, уже всё, — полагает Арсен.

Спускаюсь на цокольный этаж, откуда слышна музыка: «Бұл өмірде сан тараулы жол бар. Болсадағы жан санаулы қолдар». Открываю дверь, а там: свет от большого экрана в темном зале. На экране текст песен, — видимо, караоке. Люди танцуют. Один из них в костюме зайца. На ближнем фоне кальян. Делаю два кадра обстановки.

Как я понял, картина не такая, как на многих видео в соцсетях: пришли проверяющие и все разбежались. Посетители танцевали и затягивались кальяном так, будто и не было проверяющих.

Фотографирую кальян. Тут же его забирает официант.

— Братан, чё снимаешь? — слышу чей-то голос справа.

— Я с мониторинговой группой.

— Удали, — слышу голос слева.

Ничего не удаляю, кладу телефон в карман, пытаюсь разглядеть обратившихся ко мне в темноте. Темно — не разглядел. Молча ухожу. Поднимаюсь по лестнице. Что-то неразборчивое слышу позади. Поднимаюсь наверх: там тоже темно.

— Ты там на видео снимал, да? — это уже другой голос, но снова не получается разглядеть лицо в темноте.
— Ну да.

Включаю аудиозапись демонстративно.

— Чё, записываешь, да?

— Да.
— Чё, качество хорошее?

— Нормальное.

— А чё он снимает? Мы же договорились, — обращаются к Арману.

— А с кем ты договаривался и о чем? — вопрошает Арман.

Тишина. Силуэт подходившего к нам человека отдаляется.

— Поехали дальше, — говорит Арман. — Ребята (Указывает он на участковых.) всё оформят. Вызов поступил, там вообще драка.

Едем дальше. В бар «Небо».

«ПРЕДПРИНИМАТЕЛЕЙ ПОНЯТЬ МОЖНО: ИМ НАДО ВЫЖИВАТЬ»

«Манана» и «Небо» фигурировали в СМИ не раз. Они попадали в еженедельные сводки объектов, нарушивших карантинный режим несколько раз подряд. Госорганы отправляли материалы в суд, чтобы приостановить деятельность этих заведений по статьям «Воспрепятствовании проведению проверки» и «Невыполнение предписаний об устранении». К примеру, по сводке за 15 февраля, ресторан «Манана» повторно нарушил карантин, материалы переданы в суд, бар «Небо» также повторно нарушил карантин, его штрафовали пять раз по 230 МРП (670 тысяч тенге), материалы переданы в суд.

«Манану» проверили, теперь решаем проверить «Небо».

— А такие моменты были, когда прямо на вас нападали?

— Да, каждый раз.

— Даже в присутствии полицейских?

— Конечно.

— Мы со счета сбились уже считать, уже и не помним детали.

— А что самое сложное в вашей работе?

— Замечаний много, так сказать. Но это наша работа. Надо ее выполнять. Кто, если не мы? Если задача стоит, то выполню, — по-военному кратко отвечает Арман.

— Когда вы заходите в эти заведения и видите много людей, несмотря на карантинные ограничения, возникает мысль, что у них нет осознанности, ответственности. Это больше всего раздражает. Спрос порождает то, что эти объекты работают. И предприниматели на это ведутся. Предпринимателей понять можно: прибыль упала у всех, всем надо выживать. Их от аренды, обязательств, комуслуг никто не освобождал. Я не поддерживаю этого. И раз от государства поддержки нет, то они пытаются как-то выжить. Но закон един для всех: и для заведений, и для посетителей, — резюмирует Самал

Самал признаётся, что постоянный мониторинг с каждым разом становится тяжелее — и морально и физически.

— Это очень сложно физически выезжать вот так до 3–4 утра, потом в 9 утра снова быть на работе.

— По дому скучаете в такие моменты?

— Конечно. Дома ждут дети, муж. Они понимают. И рейды начинаются с 12 ночи, поэтому укладываю детей спать и в 12 выхожу из дома на рейд. Ухожу, когда спят. Когда просыпаются, я уже дома.

— Получается: как обычные люди, которые каждую ночь и в будние дни спят и высыпаются, — такого у вас нет?

— Пока нет.

Если бы посетители не нарушали карантин и после 12 уходили домой, то заведения тут же закрывались бы и весь рейд занимал бы максимум час, отмечают проверяющие.

Приезжаем к бизнес-центру Green Tower на проспекте Достык. Здесь бар «Небо». Между дорогой и зданием много машин и людей. Тут и молодежь шумит, и охранники ходят туда-сюда.

— Братан, куда? У нас всё закрыто, — останавливают нас.

— А почему не работаете? — спрашивает Арман.

Ответа я не услышал.

— Админа можно? — подбегает к охраннику легко одетая для зимы девушка.

— Админа нет, — отвечает охранник.

— Как «нет»? Я удостоверение там забыла. У меня у подруги день рождения, она ждет меня там. (Указывает на здание.)

В общем, работает всё — приходим к выводу.

«ДАЛЕКО ТАК НЕ ПОЙДЕШЬ»

Арман здоровается с молодым человеком в очках. Тот представляется Данияром. Он пропускает нас. Поднимаемся по лифту.

— Что за драка была? — завязывается диалог в лифте.

— Драки не было, — отвечает парень в очках. — Нож кто-то достал, и полицию сразу вызвали... Да это те, кто зайти не может. Молодежь. У меня здесь такого не бывает. У меня здесь взрослые — 26 плюс. Люди, которые реализовались, так не заходят. Всё цивильно.

Данияра представляют то ли как директора, то ли как владельца заведения. С каждым этажом вверх музыка становится громче. Выходим на 11-м этаже. Музыка заглушает любые выкрики. Сразу же заходим в кабинку, где столик. Арман просит администратора заполнить объяснительную. Засняли танцпол, бар: людей много.

— Это одно из редких заведений, в котором лояльно относятся к проверяющим, —характеризует Арман.

— Да, мы никогда не конфликтуем, — подтверждает Данияр. — А зачем? Мы знаем, что каждый делает свою работу.

Я думал, что посетителей будут выводить. Арман поясняет, что надо ехать снова в «Барвиху», а посетителями займутся участковые. Выходим на улицу. Встречаем участковых. Оказывается, они не смогли зайти. Идет спор с охранником.

— Ты так далеко не пойдешь, я знаю, — назидает мужчина, скрестив руки за спиной.

— Это не вам решать, далеко ли я пойду, — парирует Дидар.

— Я вышел из системы, был сотрудником [полиции], сколько людей было в моем подчинении, сейчас я на пенсии. И я умею разговаривать с людьми. Я же сказал, что начальники наверху общаются, а ты мне говоришь: «Открой, иначе будут последствия», — твердит охранник.

— Вы вышли из системы? Мне это неинтересно. Я делаю свою работу, — отвечает участковый.

К ним подходит Данияр и удивляется происходящему:

— Почему не зашли с нами? Мы никому не отказывали.

— Нас не пустила ваша охрана. Но мы всё равно зайдем. Пусть откроют. Охранники прикалывались над нами: «Закрой дверь. Что сделают?» Никогда мы не придирались к вашим людям. Всегда заходим, снимаем на видео, уходим. И в этот раз зайдем.

— Давай, брат, переговорим, — приглашает Данияр в свою сторону.

— Нет, не нужно. И я телефон выключу, если вдруг будут звонить, — достает участковый телефон и нажимает на кнопку, пока не гаснет экран.

— Без проблем. Зайдете сейчас, — говорит Данияр.

Арман уезжает в «Барвиху», я решил остаться с участковым и увидеть, смогут ли они зайти и будут ли выводить посетителей. Снова поднимаемся по лифту на 11-й этаж. На танцполе те же около 100 человек, если не больше.

— Санитарный режим вообще не соблюдается! — произносит Дидар и достает камеру с груди, — кажется, она в жетоне. Он проходит по залу и фиксирует происходящее: люди танцуют, пьют, курят кальян. Некоторые стесняются, закрывают лица, но некоторые встают на пути с любопытством.

— По кальяну тут два факта нарушений, — поясняет Дидар, заполняющий бумагу в кабинке. — Один факт: протокол по адмкодексу — употребление табачных изделий, второй: предоставление — это уже к заведению. Сумма штрафа неопределенная. Если ТОО малое — 25 МРП, если ТОО среднее или крупное, то другая сумма, больше. В этом заведении не первый раз. Раньше название было «Небо». Материал ушел в суд. А теперь переименовали в «Мэйн Ивентс Казахстан» и дальше работают.

Составляют протокол.

— Один на юрлицо, один на физлицо, — объясняет участковый администратору.

— Давай на физлицо, — предлагает тот.

— Нет, нельзя. Вы предоставляете кальян. Будем составлять на ТОО и на физлицо.

Сотрудник заведения еще недолгое время упрашивает полицейского, но тот непреклонен.

— Нет-нет. Принесите реквизиты. Вы предоставляете кальян.

После оформления протокола участковый объявил, что будут выводить посетителей. В это время к нам подходит мужчина. Представляется Дауреном. Сначала сказал, что он юрист, потом назвал себя другом владельца.

— У меня консалтинговая фирма, я так, нет-нет помогаю, я всё знаю, всех знаю. Если вы наказали, наложили штраф, а дальше — будет работать или не будет, отношение не имеет.

— Нет-нет-нет, — отрезает участковый. — Наша работа — выявление нарушения, составление протокола и вывод людей из заведения. Мы должны довести свою работу до конца.

«КОРОНАВИРУС БУШУЕТ ПОСЛЕ 12 НОЧИ?»

Даурен обращается ко мне.

— Вы же должны быть на стороне предпринимателей. Это заведение моего друга, он в тяжелом положении щас. Понимаешь, дорогая аренда, залез в долги, и эти проверяющие. Он и на митинг выходил к городскому акимату. Данияр Ищанов. Ему пригрозили, что закроют. Он сказал: пусть закрывают, но пусть закроют аренду. И теперь вот эти проверки! Да, мы работаем, но и есть другие заведения, туда не зайдете. Одни и те же проверяют, — говорит он, указывая на участковых.

— Это какие? Названия?

— Да я не буду говорить. И вообще веришь в то, что после 12 ночи коронавирус бушует? Всё это делается для лоббирования вакцины, — рассуждает Даурен.

Догоняю участковых — они идут к выходу. Спрашиваю, будут ли выводить людей, так как народ всё еще на танцполе и за стойками бара.

— Заведение опасается, что они сейчас могут уйти, не закрыв счет, поэтому нужно дать им время, чтобы закрыли счета, — отвечает Дидар в лифте. — Основная часть ушла, где-то 70 человек, осталось где-то 30. Это те, кто не закрыли счет. Да и заведению уже невыгодно работать для них до утра, они скоро закроют.

Выходим во двор. Проходим через шлагбаум уже на выходе. Участковый раскрывает хитрости подобных заведений, на которые идут для того, чтобы подготовиться к визиту проверяющих.

— Здесь во дворе примерно 10–15 охранников. Двое стоят у шлагбаума, еще двое стоят у главного входа, еще двое караулят у туннеля в паркинг. Остальные ходят под видом гостей возле дороги на парковке, где такси. Когда мы приезжаем и выходим из машины, они видят наши формы и тут же докладывают по своей рации: закрывайте ворота, пришла проверка, — говорит Дидар.

Дидар Мухамеди — участковый инспектор управления полиции Медеуского района. Время уже пятый час утра. Рейд закончился. Дидар едет в отдел составлять рапорт и домой попадет нескоро. Говорит, что в таком темпе работает пять месяцев подряд. Дома ждет семья, а через месяц — свадьба. Надеется, что к тому времени станет легче. К слову, с марта в тестовом режиме внедряют приложение Ashyk, по которому в заведения пускают по QR-коду.

Главный санврач Алматы Жандарбек Бекшин на брифинге 5 марта заявил, что «нужны более [строгие] меры» и к арендодателям, которые продолжают сдавать эти объекты в аренду.

«К сожалению, этого сейчас нет в кодексе адмправонарушений. Но в будущем этот вопрос можно рассмотреть. Ранее в 2019 году бизнес как раз сетовал, что суммы штрафов очень высокие. Но в данном случае при возникновении особо опасных инфекций, я думаю, что штрафы нужно увеличивать до тех пор, пока, такие меры принимать, чтобы это было невыгодно нарушителям».

С начала года мониторинговые группы направили в суд 53 дела, в 19 случаях суд решил приостановить деятельность заведений. Решения судов по остальным делам ожидаются.

С 9 марта в Алматы запрещены массовые мероприятия, в том числе на дому. Жандарбек Бекшин также рекомендовал создать санитарные патрули — «для контроля соблюдения социальной дистанции и масочного режима на объектах торговли и в общественном транспорте».