В интервью Азаттыку китаист Института востоковедения Академии наук Чехии в Праге Ондрей Климеш поделился своими мыслями по поводу некоторых аспектов национальной политики Пекина в Синьцзяне. Ученый-востоковед Климеш владеет китайским и уйгурским языками, жил и получил образование в Синьцзяне и на Тайване.
Азаттык: Господин Климеш, некоторые этнические меньшинства в Синьцзяне в последнее время стали часто жаловаться на «массовые задержания со стороны властей», «ограничение свободы слова» и «строгий контроль социальной активности». Как вы думаете, почему за последние годы так резко ухудшилась ситуация?
Ондрей Климеш: В последние годы мы наблюдаем насилие [со стороны властей] и эскалацию гонений, а также усиление сопротивления против гонений. Стремление Китая доминировать в Синьцзяне имеет длительную историю. После того как в 1759 году последняя имперская династия завоевала этот регион, здесь [в Синьцзяне] постоянно происходили восстания. Длительного мирного периода еще не было. Постоянно появлялась политическая оппозиция – вначале против маньчжуров, сейчас против ханьской власти, против Китайской Народной Республики. Как мы наблюдаем, это многослойная оппозиция. С прошлого года государство усилило репрессии, в соответствии с этим усилились несогласие и сопротивление.
Азаттык: Можем ли мы рассматривать кампанию китайских властей по борьбе с терроризмом в Синьцзяне отдельно от подавления социальной активности? Первая кампания во многом воспринимается как меры, направленные против уйгурского сепаратизма. Второй новый феномен кажется ограничением социальной активности казахов. К примеру, недавно прозвучало сообщение «о задержании группы казахов за просмотр поединка» профессионального боксера Каната Ислама, уроженца Синьцзяна, который сейчас в соревнованиях выступает за Казахстан.
Ондрей Климеш: Борьба с терроризмом и радикальным исламизмом, которая сейчас ведется по всему миру, для Китая является лишь поводом для подавления религиозных и этнических меньшинств, политических оппонентов. В Синьцзяне имели место террористические атаки. Однако влияние таких международных исламистских радикальных группировок, как «Аль-Каида», на группы в Синьцзяне, кажется, очень ограниченно. Можно сказать, что его даже нет, потому что Синьцзян – это регион, который находится под жестким контролем. Иностранным группировкам туда очень сложно внедриться. Основа сопротивления – политическое недовольство, реакция на репрессивную политику. Это видно по составу совершённых нападений и их видам. Большинство нападений совершено на государственные учреждения с использованием ножей и самодельных взрывных устройств. Если почитать новости государственного информационного агентства Синьхуа, то выходит, что «было совершено террористическое нападение», «было уничтожено десять террористов», «мирные жители не пострадали».
В аргументах Пекина, который утверждает, что «проблема в терроризме, сепаратизме и радикальном исламе», много недостатков. Нынешняя ситуация показывает, что правительство подавляет любую оппозицию, любое инакомыслие. Прилагает силы для культурной ассимиляции меньшинств.
Азаттык: Как кампания по борьбе с терроризмом и сепаратизмом в Синьцзяне отражается на жизни рядовых жителей, уйгуров? Какие районы региона больше всего страдают от терактов и антитеррористических действий?
В аргументах Пекина, который утверждает, что «проблема в терроризме, сепаратизме и радикальном исламе», много недостатков. Нынешняя ситуация показывает, что правительство подавляет любую оппозицию, даже любое различие.
Ондрей Климеш: Сильно пострадал южный Синьцзян. Это колыбель уйгурской культуры. Это оазис в Такламакане. Это такие города, как Куча, Аксу, Кашгар, Яркенд и Хотан. Во многих городах уйгуры всё еще составляют большинство. Ханьцев мало: в основном политические представители и полицейские. Очень бедный регион. Основной причиной обострения конфликта является экономическая дискриминация уйгуров. Существует угроза, что они могут стать маргинальной группой на родной земле. Внешняя политика Китая подобна этой. Для Си Цзиньпина [президент Китая] Синьцзян играет важную роль в проекте «Один пояс – один путь». Также для этого проекта важен и Казахстан. Синьцзян играет важную роль и для налаживания отношений с Пакистаном. Энергетический коридор, который должен быть протянут от порта Гвадар до Внутреннего Китая, проходит через этот регион. Синьцзян, в том числе Кашгария, ставшая, как и Шэньчжэнь, особой экономической зоной, имеет большое значение. Крупные китайские компании вливают капитал, в большом количестве приезжают трудовые иммигранты из числа ханьцев. Уйгуры и другие нацменьшинства получают лишь малую толику выгоды от этого «развития».
Азаттык: Представители меньшинств, бежавшие или переехавшие за границу, поднимают проблему потери культурной идентичности, ограничения прав на получение образования на родном языке. Как вам видится эта проблема?
Ондрей Климеш: Правительство Синьцзяна подвергает трансформации всю систему образования. Согласно Конституции и региональным законам, образование должно осуществляться на языке нацменьшинств – уйгурском, казахском и кыргызском языках. Система образования, которая была адаптирована к языкам меньшинств, теперь подвергается конвертации и становится моноязычной. Инструкции даются только на китайском языке. Это один из способов культурной ассимиляции. Это не новое явление как тип политики. Политика аккультурации, осуществляемая за счет адаптации тюркских народов к нормам ханьской культуры, продолжается с начала XIX века. Наибольших результатов в использовании этой политики достигли коммунисты. Китайский язык стал основным языком в Урумчийском университете только в начале 2000-х годов.
На Всемирном курултае казахов выступили в защиту казахов Китая (23 июня):
Азаттык: Какова доля представителей этнических меньшинств среди членов Коммунистической партии?
Ондрей Климеш: Согласно закону о региональной автономии, в состав местного политического руководства должны входить представители этнических меньшинств. Однако на самом высоком уровне местного государственного аппарата представители имеют слабые полномочия. Власть находится в руках Коммунистической партии. Между тем в руководстве партии состоят исключительно ханьцы. В казахских районах должности среднего уровня занимают казахи. На уровне, где действительно сосредоточена власть, представителей меньшинств нет. Это заметно по составу политических бюро.
Азаттык: До периода правления Си Цзиньпина казахи Синьцзяна чувствовали себя довольно свободно, обладателями особого статуса. В разговорах между собой говорили, что в местных властях их представителей больше, чем уйгуров.
Ондрей Климеш: Да, да.
Азаттык: Вы тоже это замечали?
Ондрей Климеш: Да, это так.
Азаттык: Однако в последнее время, как нам кажется, что-то резко изменилось. Последние два-три года казахи Синьцзяна тоже неожиданно оказались под давлением. Теперь и они начали жаловаться на «задержания», «лекции на тему партийной морали и меры воспитания трудом». Кажется, есть пострадавшие «за проявление патриотических чувств к Казахстану» во внутренних социальных сетях. Казахи Синьцзяна до Си Цзиньпина с точки зрения культуры были также активны. Как вы думаете, почему именно сейчас они оказались в таком положении?
Си Цзиньпин готов уничтожить любой альтернативный источник идентичности. Он хочет, чтобы все жители ощущали себя гражданами Китайской Народной Республики.
Ондрей Климеш: Си Цзиньпин хочет контролировать всю ситуацию целиком. Он хочет уничтожить даже намек на какое-либо влияние извне. С интеллектуальной стороны Китай постепенно превращается в закрытую страну. Казахи считаются «транснациональным этносом». Поэтому китайское правительство опасается, что «[казахи] вызывают субверсивную опасность». Это главное отличие казахов [Синьцзяна] от уйгуров. Историческая родина уйгуров – Восточный Туркестан. Если говорить о казахах, [китайским властям] очень легко обвинить их в проявлении «трансграничной симпатии». К тому же есть историческая традиция – пересекать границу по политическим причинам, кочевать с места на место. В XX веке часто наблюдали это явление: бежали из Советского Союза, затем обратно из Китая, то в одну, то в другую сторону. Казахи [Синьцзяна] себя идентифицируют со всем казахским, с Казахстаном. Это опасно для авторитарного режима [в Китае]. Возникает вопрос лояльности. Си Цзиньпин готов уничтожить любой альтернативный источник идентичности. Он хочет, чтобы все жители ощущали себя гражданами Китайской Народной Республики. Он не хочет, в первую очередь, чтобы были уйгуры, казахи или мусульмане. С одной стороны, по этой причине ислам стал политической проблемой [в Синьцзяне].
Азаттык: Каким образом может измениться национальная политика Китая в Синьцзяне во второй срок Си Цзиньпина? Ваши прогнозы?
Ондрей Климеш: Очень интересно наблюдать за этой ситуацией. В Синьцзяне усиливаются репрессии. Си Цзиньпин за последние несколько лет сделал то, чего в Китае никогда не было. По сравнению с такими тоталитарными режимами, как Северная Корея, Китай очень хорошо оснащен человеческими и финансовыми ресурсами. Поэтому у него неограниченные источники финансирования для введения системы массового контроля. Формируется ситуация, которой прежде не было. Также важно наблюдать за негативной реакцией против этой политики. В Синьцзяне наблюдают резкий рост численности ханьцев. Между тем местные казахи и уйгуры остаются без внимания. Но ничего не поделать, у международного сообщества сильно ограничены возможности для оказания влияния, направленного на улучшение ситуации в этом регионе.
Азаттык: Спасибо за интервью.
