Бахтжана Кашкумбаева осудили условно на четыре года по обвинению в причинении «умышленного тяжкого вреда» психическому здоровью бывшей прихожанки. Суд считает, что пастор поил ее зельем во время проповедей и повлиял на ее психику. От обвинений в экстремизме прокуратура отказалась.
Приговор пастору вынесли на прошлой неделе в Алматинском районном суде № 2 Астаны — четыре года условно с испытательным сроком в три года. Кроме этого, Кашкумбаева обязали выплатить компенсацию «потерпевшей стороне» в два миллиона тенге и оплатить услуги ее адвоката. Бахтжан Кашкумбаев не согласен с приговором суда и намерен подавать апелляцию.
Азаттык: Как ваше здоровье, господин Кашкумбаев? Во время следствия и суда вы много жаловались на здоровье.
Бахтжан Кашкумбаев: Неважное. Да и как оно может быть хорошим у меня, 67-летнего старика. До ареста, который произошел 17 мая 2013 года, я полностью находился под наблюдением своей жены (она у меня врач), так как у меня был тяжелейший инфаркт. Я по состоянию здоровья и возрасту 14 октября 2012 года, то есть за семь месяцев до моего ареста, отошел ото всех дел и находился на отдыхе и лечении. Диета, лечебные процедуры — вот мой образ жизни как стопроцентного пенсионера. И вдруг арест.
Два офицера КНБ обманули меня, сказав, что привезут меня обратно после выяснения неясных вопросов, что у них машина теплая. Они не позволили тепло одеться и забрали меня в рубашке, в накинутом летнем пиджаке — и я в таком виде попадаю в тюрьму. В камере не было окна, а на дворе всего пять градусов тепла.
В общем, за первые дни я так простудился, что это вызвало, видимо, осложнения хронического отита обоих ушей. На сегодняшний день я имею большую проблему в связи с состоянием моих ушей. Еще хуже стал слышать, шум в ушах не прекращается, головные боли.
Даже по время судебного процесса у меня из ушей были выделения крови и гноя. После незаконного этапирования меня в Алматы на принудительную психиатрическую экспертизу у меня возникли отеки на ногах. После настойчивых требований, заявлений меня и моего адвоката в течение более двух месяцев меня, наконец-то, начали лечить, ставили систему и сняли отеки. Эти настойчивые заявления и требования мои и моего адвоката, а также под давлением общественного мнения меня четвертого, пятого и шестого ноября исследовали в республиканском диагностическом центре в сопровождении двух офицеров КНБ и двух охранников.
Азаттык: Власти все же принимали меры, вам было назначено лечение во время заключения.
Бахтжан Кашкумбаев: Результаты диагностики врачей попали в руки моей жены спустя недели. Их ей просто не давали. Но я знаю заключение лор-врача высшей категории, которая в присутствии двух офицеров КНБ сказала лично мне: «Вам нужна экстренная операция на обоих ушах, вы потеряли барабанные перепонки, их уже нет. Болезнь подступилась к перегородке, за которой уже мозговые ткани. Вам нужно сдать бакпосев, срочно сначала пролечить, а потом, не откладывая, делать операцию».
Она подошла к плакату, где нарисовано человеческое ухо и все мне показала. Это было шестое ноября 2013 года; 17 февраля 2014 года мне огласили приговор. Но лечения ушей не было.
Хотя врачи тюрьмы, Салтанат Балгашевна и Гульмира Хакимовна, очень много сделавшие для меня, чтобы снять отеки ног, не могли мне помочь, так как не было в персонале медиков соответствующих специалистов.
У меня сложилось твердое мнение о том, что в тюрьме лучше не болеть. Во-первых, срочную помощь больному не окажут. Во-вторых, медсанчасть тюрьмы не располагает нужными средствами и специалистами для лечения широкого круга заболеваний.
Азаттык: Как в целом оцениваете приговор?
Бахтжан Кашкумбаев: На этот счет у меня на сердце двоякое ощущение. С одной стороны, я, как христианин, искренне радуюсь, что разделяю со своим спасителем Иисусом Христом его скорби. Он ведь сказал: «Если меня гнали, то и вас будут гнать». И еще: «Будете ненавидимы всеми за имя мое».
Мне выносят приговор как злодею, так же как и Иисуса, приговорили как злодея. Вот поэтому я не согласен с этим приговором.
Да, конечно, меня приговорили условно; я нахожусь в окружении своих родных и близких. Но я не виновен ни в каком злодеянии. Я стою перед Богом и говорю это, потому что люблю Господа, боюсь огорчить его любящее сердце.
Азаттык: Ваше дело вызвало резонанс среди правозащитников, в том числе и за пределами Казахстана. Была от этого вам какая-либо помощь?
Бахтжан Кашкумбаев: Когда я находился в тюрьме, я просто не знал о том, как много людей вступилось в мою защиту. Я был потрясен, да и сейчас мне трудно осознавать, что мое дело вызвало такой резонанс в мире. Это всё я приписываю Господу, который всегда защищает своих верующих в него. «Касающийся вас, касается зеницы ока моего» — так говорит Господь в Писании.
От моего адвоката я узнал, что была и есть большая группа правозащитников. Огромное спасибо Господу за них, да благословит Господь их дела и семьи. Я люблю вас, родные мои, драгоценные мои! Вы не только правозащитники, вы — истинный свет этому грешному миру.
Азаттык: Какие люди вообще сидят в тюрьмах?
Бахтжан Кашкумбаев: Наверное, мой рассказ будет лишь частичным отражением реальности в тюрьме. Для общей картины надо больше данных. За девять месяцев тюрьмы меня переводили много раз в разные камеры. И я могу отметить одну печальную закономерность: основной контингент заключенных — это молодые люди от 20 до 25 лет.
Среди них процветает безграмотность и отсталость во всем. Я видел молодого человека (25 лет), который не умеет определять время по часовой и минутной стрелке циферблата. «Зачем? У меня сотовый, а там цифры» — так объяснял он.
Другой молодой человек (26 лет) знает пять языков, но не умеет ни читать, ни писать. Когда я его спросил: «Сколько классов ты закончил?» — он ответил: «Шесть». «Тогда ты должен читать и писать», — сказал я. «Но я не умею». — «Как же ты переходил из класса в класс?» — «Меня переводили из уважения к родителям».
У меня есть основания полагать, что это жертвы перестроечного времени. Когда их папы и мамы добывали кусок хлеба, были «челноками» и так далее, их дети были предоставлены сами себе и улице. Они уже были обречены встать на преступный путь.
Я сидел в камере с одним молодым заключенным (26 лет). Он вырос на базаре, где торговала его бабушка. Вина за это лежит на всех нас, и на священнослужителях в первую очередь.
Азаттык: Спасибо за интервью.
