Группировка боевиков ИГИЛ («Исламское государство Ирака и Леванта», по-арабски — ДАЕШ. — Ред.), принимающая участие в боевых действиях в Сирии, в этом году неожиданно взяла под контроль некоторую часть территории Ирака и объявила о «создании халифата путем джихада». Начали появляться сообщения о сотнях казахстанцев, примкнувших к боевикам группировки ИГИЛ, которая нашла поддержку ряда сторонников группировки исламистов по всему миру. Азаттык взял интервью о присущих религиозному радикализму чертах у политолога Ерлана Карина, который занимается исследованием этого явления.
Азаттык: В последнее время появляются сообщения о сотнях «джихадистов» со всех регионов Казахстана, которые примкнули к ИГИЛ и воюют против политического режима в Сирии. Стоит отметить, что большая часть из них — выходцы из Центрального и Северного Казахстана. Особенно часто говорят о выходцах из Жезказгана и Экибастуза. Как вы думаете, в чем причина того, что выходцы именно из этих регионов чаще примыкают к ИГИЛ?
Ерлан Карин: Можно назвать две основные причины, почему граждане именно из названных вами населенных пунктов отправляются в Ирак и Сирию.
Одна из причин, наиболее часто называемая экспертами, — это особенности социально-экономического развития этих населенных пунктов. Раньше эти города мы называли депрессивными населенными пунктами. То есть, по мнению ряда экспертов, из-за безработицы, вызванной неравномерным развитием регионов и закрытием производственных предприятий, из-за недостатка средств или в связи с другими социальными проблемами молодежь в этих городах стала вовлекаться в преступные и радикальные группировки. Это привело к тому, что некоторая часть молодежи отправилась к афганско-пакистанской границе, в Сирию.
Однако устремленность молодежи к радикальным движениям нельзя связывать лишь с социально-экономическими факторами. Они не все одинаково были безработными или вышли из социально неблагополучных семей. К тому же в последние годы вышеназванным населенным пунктам правительство уделяет достаточное внимание, выделяются средства, создаются условия для открытия новых рабочих мест.
Еще один фактор, который остается без внимания местных экспертов, — это то, что казахстанцы примыкают к радикальным группировкам не только в своей стране, но также оказываются в рядах таких группировок, находясь за рубежом. И их немало.
Второй причиной является чисто социологическое явление. Как это происходит и в других сферах жизни, свою роль играет фактор знакомства. Первая волна уехавших из этих регионов в такие страны, как Афганистан и Сирия, подтягивает в свои ряды в основном своих знакомых и друзей. Во время моего исследования истории организации «Джунд аль-Халифат» в 2010—2011 годы большинство казахстанцев, которые примкнули к ней, были из западного региона Казахстана. Как я уже сказал, причина этого опять же в особенностях социально-экономического развития региона, и наряду с этим граждане из этого региона привлекали в свои ряды в качестве рекрутов своих сверстников и друзей. Откуда были первые представители, оттуда из числа знакомых из этого же региона подтягиваются и их последователи.
Еще один фактор, который остается без внимания местных экспертов, — это то, что казахстанцы примыкают к радикальным группировкам не только в своей стране, но также оказываются в рядах таких группировок (джихадистские исламистские группировки. — Ред.), находясь за рубежом. И их немало. Например, в мае этого года в Алматы перед судом предстал 20-летний парень. Он со своей семьей проживал в Швеции, где попал под влияние радикальной группировки и оттуда отправился в Сирию. Или вот такой случай. Американские правоохранительные органы выяснили, как одна гражданка Казахстана во время пребывания в США при стечении ряда обстоятельств оказалась под влиянием некоторых лиц и в качестве помощи пересылала деньги для радикальных группировок в Сирии.
Азаттык: В последнее время стало заметно, что власти Казахстана пытаются ограничивать информационную пропаганду ИГИЛ и других подобных ей радикально-экстремистских группировок в Интернете лишь через запреты. Может ли такой метод воспрепятствовать распространению религиозно-экстремистских идей, идеологии «призыва к джихаду»?
Ерлан Карин: Действительно, Интернет также стал мощным инструментом радикальных группировок для пропаганды идеологии призыва к джихаду. Я завершаю одно большое исследование о выходцах из Казахстана и стран Центральной Азии, которые уезжают в Сирию. Одна большая глава в исследовании посвящена религиозной радикальной пропаганде в Интернете. Если сравнивать ситуацию, которая была пять-десять лет назад, то тогда религиозная пропаганда проводилась через отдельные сайты. Соответственно, спецслужбы и правоохранительные органы занимались тем, что блокировали и запрещали такие радикальные сайты. Однако сейчас ситуация сильно изменилась. Радикальные группировки начали шире использовать не только сайты, но и возможности социальных сетей. Наряду с сайтами используют такие сети, как Twitter и Facebook.
Радикальные религиозные идеи распространяются совсем открыто и в большом количестве.
Экспертов вроде меня очень беспокоит то, что они используют также социальные сети «ВКонтакте» и «Одноклассники», которыми особенно часто пользуется молодежь. Радикальные религиозные идеи распространяются совсем открыто и в большом количестве. Судя по данным, опубликованным недавно в СМИ, генеральной прокуратуре Казахстана удалось договориться с администрацией хостинга YouTube о том, чтобы удалить некоторые ролики пропагандистского характера, однако с администрацией сети «ВКонтакте» договориться не удалось.
Правоохранительные органы ведут борьбу со сдерживанием пропаганды радикальных группировок в Интернете и через другие каналы. Однако, на мой взгляд, Twitter и Facebook не подталкивают конкретного молодого человека к тому, чтобы тот взял в руки оружие и пошел на джихад. Основная причина — это конкретные объективные события в каждодневной жизни этого человека. Twitter и Facebook — это всего лишь средство знакомства. Правоохранительные органы должны бороться и с другими факторами. Однако некоторые вопросы находятся вне компетенции правоохранительных органов.
Азаттык: Не будет ли способствовать кампания по борьбе с возможными террористическими действиями таких известных на международном уровне экстремистских организаций, как ИГИЛ, или с известными на региональном уровне организациями, как «Джунд аль-Халифат», о которой спецслужбы Казахстана говорят как об угрозе, ограничению свободы вероисповедания мирных религиозных меньшинств в стране и дальнейшему сужению поля их деятельности? Причина, по которой я об этом спрашиваю, — это ваша новая книга о «Джунд аль-Халифат», в ходе написания которой вы объездили ряд регионов Казахстана и встречались с представителями многих группировок (выход книги ожидается в конце месяца, а 16 сентября состоится презентация доклада о проекте исследования, - ред.)?. Что вы заметили как исследователь?
Ерлан Карин: В своем исследовании я рассматриваю стратегию терроризма и тактику в качестве отдельной темы. Я не углублялся в религиозные процессы, происходящие в стране. Однако, несмотря на это, заметил, что одним из факторов, повлиявших на ситуацию, которая складывается в стране, стало отсутствие системной работы в сфере религии. Похоже, что новые меры, принятые со стороны государства, встретили сопротивление различных религиозных группировок в стране. Складывается впечатление, что сейчас эта политика пересматривается и власти переходят к более мягкому методу. Во время последней реорганизации правительства агентство по делам религий вошло в виде рядового комитета в состав одного из министерств, и это говорит о том, что государство в вопросах религиозной политики решило прибегнуть к новой системной стратегии или решило смягчить отношения с религиозными группировками.
Я езжу по областям и замечаю, что некоторые религиозные группировки, характеризующиеся как «радикальные», де-юре признаны незаконными, однако де-факто продолжают работать. Похоже, членам таких группировок не запрещают встречаться. Несмотря на то, что им не разрешают вести открытую и широкую пропаганду, они ведут внутреннюю деятельность. Это явление свидетельствует о том, что власти занимаются поиском решения этого вопроса. Однако, похоже, у этих поисков нет единого центра. У правоохранительных органов сформирована своя точка зрения, у комитета по делам религий — другая, и складывается впечатление, что в каждом регионе местные власти, в зависимости от особенностей религиозных группировок, ведут свою экспериментальную политику.
Азаттык: Спасибо за интервью.
Перевод с казахского языка.
