Блестящая мишура и зеленая веточка рождественской елки, застрявшая на капоте грузовика-смертника. Рассматривая снимки берлинской трагедии, я не могла отделаться от ощущения личной сопричастности. Попав в Вену в канун Рождества по работе, я только и делала в свободное время, что гуляла по праздничным ярмаркам. Там они такие же, как в Берлине: уютные площади, на которых стоят живописно украшенные, похожие на игрушечные, деревянные домики, где продают всякие милые безделушки и сладости, а вокруг ходят толпы веселых людей, зачем-то покупающих эти безделицы. Хорошее настроение подогревается бочонками с горячим пуншем и глинтвейном, которые пьешь прямо на улице. Рядом на катке катаются дети, повсюду звучит праздничная музыка – все дышит Рождеством и наступающим Новым годом. Это абсолютно европейский колорит. Такие ярмарки перед Рождеством появлялись на площадях перед церквями и ратушами европейских городов с незапамятных времен, и это в том числе одна из тех маленьких, но важных деталей, что делают Европу такой, какой мы ее любим. И не хотим потерять.
Тот, кто сидел в грузовике, ехал давить не западную цивилизацию, хотя думал, скорее всего, именно так, а цивилизацию вообще.
Глядя на фотографии с места трагедии, мне казалось, что это случилось там, откуда я только что, буквально пять минут назад, ушла. Я тоже могла оказаться под колесами грузовика. Так банальность про то, что мишенью террористов является каждый из нас, независимо от национальности, цвета кожи и веры, становится вполне себе фактом. Я никогда не видела на этих праздничных европейских площадях собрание чистокровных немцев или австрийцев – сегодня это пестрая разноликая толпа людей со всего земного шара. И тот, кто сидел в грузовике, ехал давить не западную цивилизацию, хотя думал, скорее всего, именно так, а цивилизацию вообще.
В прошлом году я едва успела унести ноги из Парижа: улетела утром 13 ноября, а вечером началась бойня. И накануне также гуляла в тех местах, где через день-два будут стрелять и убивать. Это можно считать совпадением, но можно и закономерностью – просто теракты и смерть в Европе постепенно становятся привычным делом.
Я улетала из Парижа 13 ноября, и в тот же день, кстати, заканчивалось действие моей визы. Я шутила, что если бы французы могли, то указали бы час и минуты, когда мне должно покинуть территорию республики. Потом, при взгляде на большие группы мигрантов возле Эйфелевой башни, которые приставали к прохожим, мне еще стало интересно, какие сроки виз проставлены в их паспортах? Побывав за последние пару месяцев в Европе четыре раза, я четыре раза делала визы. Утомительно, можно было бы дать мультивизу и сэкономить всем время, но уставшие от наплыва мигрантов европейцы имеют право защищать свои границы – в том числе от меня. Правда, порой мне кажется, что только лишь от меня. Я безропотно каждый раз заполняю анкеты, отвечаю на многочисленные вопросы и сдаю отпечатки пальцев – понимаю, что этого требует безопасность и интересы стран, в которые я еду. Непонятно только, как в таком случае пробираются в Европу все эти страшные люди, которые потом убивают других мирных граждан. Есть ощущение какого-то системного сбоя, самые серьезные последствия которого мы, возможно, пока еще не видим и не представляем.
Кажется, наступил тот момент, когда массовая гибель людей в богатых европейских столицах не производит эффект большого ужаса.
Всего несколько лет назад смертельный теракт в благополучной западной стране производил шокирующий эффект, это всегда было потрясением. И это даже порождало спекулятивные упреки в двойных стандартах: мол, сотни смертей в странах третьего мира остаются без внимания, в то время как в Европе смерть нескольких человек выходит в топ новостей. Спекулятивными эти упреки были потому, что произносившие их прекрасно понимали – иначе быть не может. Есть места на земле, где насильственная смерть давно привычна и обыденна, что само по себе печально, но человек перед телевизором не может каждую неделю ужасаться одному и тому же событию, даже если это событие – теракт. Но вот дождались: кажется, наступил тот момент, когда массовая гибель людей в богатых европейских столицах не производит эффект большого ужаса.
Грузовик врезается в праздничную толпу и давит людей – картина на грани апокалипсиса, но восприятие уже спокойнее, заметили? Летнее происшествие в Ницце шокировало, а в Берлине все выглядит уже привычней. Расстрел редакции газеты Charlie Hebdo вызвал беспрецедентный марш мира в Париже, в первых рядах которого шли президенты и премьер-министры ведущих стран мира. Бойня во французской столице 13 ноября 2015 года при всем своем кошмаре уже не могла собрать их вместе. Это было бы просто неуместно – каждый раз после теракта устраивать марш мира. Высокий пафос трагедии не может звучать два раза.
В какой-то момент кровь на парижской и берлинской брусчатке перестает удивлять так же, как кровь где-нибудь там, откуда приехал тот, кто сидел в кабине грузовика и направлял его прямо на людей. И в этом нет никаких стандартов.
В блогах на сайте Азаттык авторы высказывают свое мнение, которое может не совпадать с позицией редакции.
