Я поменяла паспорт недавно. Трудно уже вспомнить, в который раз: из-за образа жизни и некоторой рассеянности я меняю главный гражданский документ гораздо чаще, чем того требует закон, и в моем архиве накопились самые разнообразные паспортины — выданные разными государствами и органами власти, с разными ID-номерами и даже названиями страны. Kazakstan, Kazakhstan — нет и не было в моей жизни стабильности.
В октябре 2015-го всё происходило в страшной спешке: в старом паспорте не осталось свободных страниц для заграничных виз, что обнаружилось перед самой командировкой.
Может быть, из-за этой спешки меня и застал врасплох вопрос о пятой графе.
— Национальность будете указывать? — равнодушно-дежурно спросил подполковник миграционной полиции.
И я растерянно уставилась на него, не зная, как отвечать.
Вопрос поставил меня в тупик, ведь это сложный вопрос — о самой сути того, кто я есть: я — казашка.
Это уточняющее «казашка» — сопровождало меня всю жизнь. Мы, дети многонациональной советской страны, указывали свою национальность везде — в школе, в больнице, в пионерских лагерях, в каких-то необязательных анкетах.
15 русских, восемь немцев, три татарина и два казаха — я до сих пор помню национальный состав своего первого класса. Перечислять, считать, взвешивать людей больших и маленьких на каких-то невидимых весах народонаселения не было стыдным, а главное, в том не было недоброго умысла.
15 русских, восемь немцев, три татарина и два казаха — статистика, не более того.
Никакую этническую группу в нашем классе не выделяли, оценок не завышали и не занижали, просто подчеркивали лишний раз: Ваня русский, а Марат казах — и всё это было так диковато-наивно, что даже не разъединяло людей.
Однако странная на современный лад бытовая национальная политика закладывала в жителей огромной империи, которые были прежде всего советскими людьми, — национальное чувство. Особенно актуальное для русскоязычных казахов, воспитанных на русском языке и русской культуре, — неизменно уточняющее «казах», возможно, было в числе прочих условий, не давших людям окончательно забыть свои корни.
Казашка — быстро отвечала я на вопрос и всегда чувствовала себя ею — без надрыва, гордости или, наоборот, сожаления (бывает и такое). Просто я есть. И вот мне предлагают от этого «я», важной части себя, а может быть, стержня моей личности — отказаться. Зачем? Чтобы стать казахстанкой.
«Всё чаще и чаще я воспринимаю свое «британство» как поверхностное преобразование моей фундаментальной английскости, новый фасад, неуклюже приляпанный к гораздо более старому зданию. Британия — паспортное слово, удобное организационно и целесообразное политически. Во всех ситуациях важных мне самому я — англичанин, а не британец», — писал о своей национальной идентичности великий англичанин Джон Фаулз.
Казахстанец — не менее казенное слово, чем британец, только лишенное его величия и масштаба.
Во всех ситуациях важных мне самой я — казашка, а не казахстанка. И я искренне не понимаю, кому какой от этого ущерб. Уберите из паспорта это уточнение, и непонятно, что останется через поколение, и останется ли вообще. Признаем — мы не англичане, за нами нет этого мощного исторического и культурного бэкграунда, который как рассыпанные хлебные крошки в лесу никогда не дадут детям из сказки потеряться и всегда приведут домой. Наше здание не такое старое и прочное, как английское, а к нему уже неуклюже лепят новый фасад.
Ощущение себя в мире человека, чей народ строил прекрасные города, делал великие научные открытия, создавал великую литературу, художественные полотна, музыку… и самоощущение человека, чей народ только проснулся от вековой спячки, — не просто разное, оно космическое, между ними бездна комплексов, высокомерия, обид и зависти. Первому легко задушить в своих дружеских объятиях второго — слишком велико обаяние великих культур. Легко стать англичанином в Англии, французом во Франции, русским в России — совсем другое дело стать казахом в Казахстане.
Полное и безоговорочное принятие чужой культуры — естественный, как любовь, интимный акт. Насильно мил не будешь. Если вам нечего предложить другим, то не стоит рассчитывать, что с вами сольются в порыве страсти. В лучшем случае, это будет гражданский акт.
Но если другие не хотят быть казахами — в чем я их понимаю и ни на минуту не попрекаю, — зачем мне отказываться от самой себя?
— Так вы будете указывать свою национальность? — нетерпеливо спросил меня полицейский.
— Конечно, буду.
Публикации раздела "Блогистан" могут не отражать позицию Азаттыка.
