«ЖЕНЩИНЫ — ЭТО СТИГМАТИЗИРОВАННАЯ ГРУППА В КАЗАХСТАНЕ»
Аида Альжанова — эксперт по гендерному равенству. На недавних выборах в мажилис она выдвинула свою кандидатуру и даже прошла регистрацию. Но её сняли с выборов под предлогом «неуказания авторского права на методологию тренинга».
Результаты выборов Альжанова считает «провалом гендерной политики», а квоту, по которой женщины, молодёжь и люди с ограниченными возможностями могут пройти в парламент, — дискриминационной.
— Конечно, она унизительна изначально. Мы много лет говорили о гендерной квоте, о квоте для женщин, а они в эту квоту ввели еще молодёжь и лиц с инвалидностью, — комментирует Альжанова.
Гендерная квота в партийных избирательных списках в Казахстане появилась в 2019 году, после рекомендации от комиссии ООН. Но тогда её разделили. В 30 процентов мест для женщин добавили молодёжь, а в 2022 году — ещё людей с особыми потребностями. Теперь требование звучит так: «В партийном списке количество представителей трёх категорий: женщин, молодёжи, лиц с инвалидностью — по совокупности должно составлять не менее 30 процентов от общего числа включённых в него лиц».
— Я не против инвалидов и молодёжи, но введите отдельно квоту. У нас в стране 500 тысяч инвалидов, в парламенте у нас их пятеро. Женщин — всего 18, а нас — 51 процент населения, — говорит эксперт.
О непропорциональности говорит и действующий депутат мажилиса Ирина Смирнова. Она считает, что законопроект о квоте нужно пересмотреть и не указывать, что 30 процентов «женщин, молодёжи и людей с инвалидностью». Если половина населения Казахстана — женщины, значит, и их представленность в политике должна быть не меньше этого значения.
— А уже среди женщин и мужчин должны быть представители и молодёжи, и людей с инвалидностью, и других групп. Это очень важно, — уверена Ирина Смирнова.
Действующий депутат мажилиса Жулдыз Сулейменова, напротив, считает, что квота «работает».
— Благодаря этой квоте в партии «Аманат» было 26% женщин, — говорит депутат.
Одна из кандидатов в депутаты и соосновательница Казахстанской феминистской инициативы «Феминита» Жанар Секербаева отмечает, что квота быть должна, но не в этом виде.
— Квота — это временная поддержка. Когда мы достигаем равенства, квоты убираются, они становятся ненужными. Это временная мера, которая поддерживает те группы населения, которые обычно не получают вход в управление делами государства, стигматизированные группы. К сожалению, может это звучит неприятно, но женщины — именно эта группа.
Ирина Смирнова отмечает, что у партий есть гендерная представленность, тогда как у депутатов от одномандатных округов — нет.
Отметим, что у партий «Аманат», НПК и «Ак жол» в предвыборных списках 27–28 процентов кандидатов — женщины. Больше всего женщин было в списках партии Respublica — 32 процента.
По итогам выборов у партии «Аманат» из числа депутатов по партийному списку 20 процентов женщин (восемь из 40), по одномандатным округам — девять процентов.
У партии Ауыл — 12,5 процента (одна из восьми). У НПК — 40 процентов (два из пяти). У партии «Ак жол» женщин 12,5 процента — одна из восьми. У ОСДП — 25 процентов (одна из четырёх).
Наиболее гендерно сбалансированной стала партия Respublica — 50 процентов. У нее три депутата из шести — женщины.
Ни одна из женщин-самовыдвиженцев в мажилис не прошла.
ПОЧЕМУ ЖЕНЩИНЫ ДОЛЖНЫ БЫТЬ ПРЕДСТАВЛЕНЫ В ОРГАНАХ ПРИНЯТИЯ РЕШЕНИЙ?
Квоты называют «позитивной дискриминацией» или «позитивными мерами выравнивания». Они дают привилегии угнетённым по разным признакам группам, чтобы в итоге общество добилось равенства.
В 2019 году общественное объединение «Кадір-касиет» в сотрудничестве с Агентством США по международному развитию (ЮСАИД) опубликовало пособие «Обеспечение права женщин на участие в делах государства», в котором указывается, что «гендерный баланс в процессе принятия решений способствует повышению качества политики и укреплению демократии».
Между тем женщин среди политических госслужащих, согласно этому пособию, критически мало: если в 2021 году мужчин на политических должностях было 670, то женщин всего 67.
Между тем, отмечают эксперты, баланс должен быть.
— Существует теория группового мышления. Группы должны быть разбавлены — если много женщин, нужно разбавлять мужчинами, особенно там, где принимают решения. Потому что разнообразие при принятии решений всегда даёт более качественные решения. Когда одни мужчины принимают решения, оно бывает чисто мужским — начать войну, например, а женщины, как правило, сильно противостоят этому, — говорит Аида Альжанова.
Ирина Смирнова и Жулдыз Сулейменова, в свою очередь, подчёркивают, что при принятии решений должен быть слышен голос женщины.
— Это имеет значение, потому что это голос женщины, женщина знает о тех проблемах, о которых может не знать мужчина. Или не думать, что это важно, то, что на самом деле важно для женщин, — говорит Смирнова.
— В маслихате должны быть женщины. Школы, дороги, вода, безбарьерная среда — если бы там были женщины, всё это решилось бы быстрее, так как они матери, — отмечает Сулейменова.
В качестве примера Аида Альжанова приводит принятие решений в области бытового насилия:
— Они выдумывают непонятные аргументы, что криминализация — это плохо для семьи, отразится на детях, а о том, что женщин убивают и избивают, они не думают. Я считаю, что это чисто мужской менталитет, который не предполагает, что существует в обществе такая опасность.
Жанар Секербаева также отмечает, что «мужчины не знают, что такое жить в женском теле», а потому не могут принимать важных для женщин решений.
— Они не знают наших страхов, не знают травм после тех случаев изнасилований, они не проявляют никакой эмпатии. У них юрта с краю, они думают, что такое не произойдёт с их дочерью или женой. Поэтому абсолютно неправильно, что мы отдаём решение важных политических государственных задач только в руки мужчин. Я не вижу мужчин, открывших организации по экологии, высадке деревьев, спасающих бездомных животных от варварского отношения, — говорит Секербаева.
У «позитивных мер выравнивания» есть как сторонники, так и противники, однако после исследований и наблюдений международное сообщество пришло к выводу, что специальные программы необходимы для того, чтобы преодолеть гендерное неравенство. Но и при этом, по данным Всемирного экономического форума, при текущей тенденции общий мировой гендерный разрыв будет преодолён только через 130 лет. Это очень приблизительная оценка, которая основывается на индексе гендерного разрыва.
ТОКЕНИЗМ В ПАРЛАМЕНТЕ — КОГДА ЖЕНЩИНЫ СИДЯТ ДЛЯ СТАТИСТИКИ
Впрочем, статистика не всегда показывает реальное участие женщин в принятии решений. Аида Альжанова отмечает, что существует понятие «токенизм» — когда что-то символическое принимают за реальное действие. Но при этом подчёркивает, что даже в таких условиях важно способствовать консолидации женщин.
— С одной стороны, существует токенизм — замена — когда выбирают женщин, которые не являются реальными активистами, политическими и гражданскими лидерами, и их берут только для статистики, чтобы они тихо отсиживались в парламенте. В шестом созыве они не сумели отстоять новый законопроект о профилактике семейно-бытового насилия, потому что закон, который был принят в 2009 году, устарел, и они не сумели его отстоять, и это очень грустно. А сейчас, когда количество женщин уменьшилось, я не думаю, что они сумеют его отстоять, если только они не создадут межпартийную женскую группу внутри парламента — любые мнения важно отстаивать в группе, — говорит эксперт.
Одна из депутаток, которые прошли в парламент в этом году, — Каракат Абден. Она пока что прославилась тем, что предложила ввести налог для казашек, которые хотят выйти замуж за иностранцев. В ответ на это была создана петиция с требованием отозвать у Абден депутатский мандат. Её обвинили в дискриминации женщин.
— Те люди, которые прошли в мажилис, такие как Каракат Абден, не являются выразителями надежд, требований и чаяний женщин. Мы не хотим возвращаться в традиционалистское прошлое, где воруют наших невест, не хотим возвращать аменгерство, не хотим возвращать, хотя он есть, калым. Мы смотрим в будущее прогрессивно, — говорит Секербаева.
ЖЕНЩИНА — ЭТО НЕ ТОЛЬКО КУХНЯ И СЕМЬЯ
В Казахстане никогда не было женщины-президента, премьер-министра, акимами крупных городов за 30 лет было всего две женщины — на Востоке в 1990-х годах, акимом области женщина в Казахстане стала лишь однажды — в 2020 году.
Аида Альжанова считает, что женщин на руководящих постах в Казахстане мало из-за слабого понимания присутствия женщины на политических должностях:
— У нас женщин в основном ставят на топовые позиции в социальной сфере, здравоохранении, экологии, но никогда не ставят на промышленность, хотя у нас есть очень сильные женщины — топ-менеджеры, которые поднимали различные сферы экономики. У нас есть очень сильные женщины-финансисты. По статистике, у нас женщин со степенью PhD больше, чем мужчин, и в целом женщин с высшим образованием больше, чем мужчин. У нас развитые женщины. Им надо дать только небольшую поддержку.
Ирина Смирнова также отмечает активность женщин на прошедших выборах.
— Смотрите, как много было женщин, когда шли выборы, — по одномандатным округам было хорошо видно, что наши женщины идут в политику, хотят быть в политике и хотят рассказать о том, каким они видят общество. Однако пройти они не смогли. Возможно, из-за того, что у них меньше средств и поэтому организовать команду для предвыборной гонки не смогли. Мы знаем, что уровень заработной платы женщин на 30 процентов ниже, чем у мужчин. Женщины не прошли, не потому, что они слабее, хуже или не знают, что делать. Они знают, что делать. Не прошли сильные личности, которые, если бы смогли оказаться в парламенте, наверное, многое смогли бы [что-то] изменить.
Барьеры на пути к политической карьере создает пропагандируемый государством образ матери. Мужчины у власти решили, что место женщины — «у очага».
— Государственные программы пропагандируют образ матери. Когда девушка баллотируется в маслихат, ей много раз в ответ скажут: «Дорогая, а что ты замуж не выходишь?» или «Почему ты всё ещё без детей?» Когда мы удивляемся, почему нет женщин в политике, мы должны чётко смотреть, какие у нас условия созданы для женщин. Мы постоянно их буллим, осуждаем, навязываем какую-то структуру жизни, которой она должна следовать. Возможно ли при таком раскладе девушке найти силы, время, деньги, чтобы действительно баллотироваться? — говорит Секербаева. — Я спрашивала моих коллежанок — у меня есть много подруг-активисток, политологинь, замечательных исследовательниц, — почему они не баллотируются, а они отвечали: «У нас нет столько денег».
В нынешнем парламенте большинство женщин состоят в комитете по социально-культурному развитию — пять, и комитете по законодательству и судебно-правовой реформе — четыре.
Альжанова отмечает, что в правительстве Казахстана плохо понимают характеристику «гендерное равенство». В пример она приводит то, как комиссию «по делам женщин и гендерному равенству» переименовали в комиссию «по делам женщин и семейно-демографической политике».
— Они стали делать упор на семейно-демографическую политику и роль женщины именно в семье. О политике речи вообще не стало. Эта комиссия превратилась в какой-то непонятный клуб, где они всё время говорят, что женщина должна заниматься семьёй, рожать детей, хотя масса женщин не может иметь детей и от этого их статус не меняется, не уменьшается никоим образом как членов общества и так далее. Все эти вопросы не проговорены. Мне кажется, из-за этого как раз таки у нас очень слабое понимание присутствия женщины на политических должностях.
ГЕНДЕРНОЕ РАВЕНСТВО В МИРЕ
По данным ООН, по состоянию на 1 января 2023 года женщины возглавляли государства в 11,3 процента стран (17 из 151 страны, исключая монархические системы), в 9,8 процента женщины возглавляли правительства (19 из 193).
Отмечается, что женщины чаще всего возглавляют политические направления, связанные с гендерным равенством, правами человека и социальными вопросами. Женщины очень слабо представлены в министерствах обороны, энергетики, природных ресурсов и горнодобывающей промышленности.
По расчётам ООН, при нынешних темпах развития гендерное равенство на высших постах власти не будет достигнуто ещё 130 лет. Подчёркивается, что, хотя положение женщин улучшается, но происходит это медленно. Способствуют прогрессу, по данным организации, те самые гендерные квоты — в странах с законодательно закрёпленными квотами представительство женщин в парламентах и местных органах власти выше на пять и семь процентов соответственно, чем в странах без таких квот.
В Казахстане политическая активность женщин была особенно сильной в конце 1990-х годов. В 1999 году, к примеру, женские организации Казахстана создали партию «Политический альянс женских организаций Казахстана», однако к выборам партию не допустили. Позже партию переименовали в Демократическую партию женщин Казахстана, возглавила её Раушан Сарсембаева. В партии было около трёх тысяч человек. Ни одна из женщин от НПО в мажилис не прошла. В 2002 году женской партии не стало.
В 2021 году в рейтинге Women’s Power Index организации «Совет по международным отношениям», в котором страны сортируются по количеству женщин в парламенте, кабмине и органах местной власти, Казахстан занял 104-е место из 193 возможных. Тогда доля женщин в парламенте составляла 24 процента.
Всемирным банком отмечается, что гендерное равенство — один из факторов достижения экономического развития.
КОММЕНТАРИИ