Россиянину Егору (имя изменено) 23 года. В Украину он попал в апреле в качестве контрактника, но уже в конце сентября твердо заявил, что воевать больше не будет: сложил оружие и вернулся в расположение части, причем выбраться из зоны боевых действий ему помогли местные жители. Он рассказал журналистам «Север.Реалий», что в воюющей российской армии сегодня царят пьянство, воровство и неуставные отношения. Сейчас он пытается уволиться из армии и говорит, что вернется на фронт, «только если верховный главнокомандующий Владимир Путин и министр обороны Сергей Шойгу лично поедут на танке на эту войну».
Несколько лет назад Егор отслужил срочную службу, в начале февраля 2022 года заключил контракт. Через два месяца его в качестве рядового отправили в Украину — без всякой подготовки и даже без аптечки. Во время отступления российских войск на харьковском направлении ему удалось выбраться из Украины и вернуться в свой 33-й мотострелковый полк, который дислоцируется в городе Камышине Волгоградской области. Попав в Украину, он, по собственному признанию, быстро понял, какая огромная разница существует между тем, что ему рассказывали об этой войне дома, и тем, что происходит на самом деле.
Он говорит, что «решил больше в этом не участвовать, потому что там все неправильно происходит, ничего не было спланировано, продумано». «Вся эта пропаганда, всё, что нам показывали по телевизору, всё оказалось ложью. К тому же к нам применялись неуставные отношения. Большинство в армии — пьющие люди с очень низким морально-боевым духом», — убежден он.
По словам Егора, их отправили на николаевское направление, на второй день он попал на передовую.
Егор: Два месяца я был на полигоне. «Когда ваши товарищи погибнут, тогда поедете вы», — сказали нам. И мы поехали в апреле. У нас один солдат на срочной службе подписал контракт, его сразу на передовую кинули, он даже стрелять не умел, и на второй день он уже был «трехсотый» (т. е. раненый. — Ред.). Мне кажется, у нас большинство таких, половина армии точно, потому что она состоит именно из тех, кто срочную службу служил и подписал контракт либо был на альтернативной службе.
«Север.Реалии»: Вы прибыли на николаевское направление, и как дальше пошла ваша служба в Украине?
Егор: Первое время мы постоянно были под обстрелами. Командиры и большинство солдат выпивали, потому что не справлялись уже. А если кто-то отказывался служить, того командир сажал в яму.
«Север.Реалии»: И кто копал эти ямы?
Егор: Мы же и копали. Даже бывало такое, что у нас был экскаватор, но командир предпочитал, чтобы вручную копали. Сажали туда людей и ставили наряд, конвой, два человека охраняли всех. Никакой возможности убежать из части не было. Уже только после обращения в прокуратуру командир перестал сажать солдат в яму, но все равно никого не отпускал, рапорта ни у кого не принимал. Он сказал: будем вас отправлять, всех, кто отказывается, в Луганск, и у тех, кто отказывается, суд будет там. Он хотел нас всех судить за пределами России, в Луганске, где есть смертная казнь.
«Север.Реалии»: А что за неуставные отношения, в чем они выражались?
Егор: По лицу били. Я уехал, потому что просто не выдержал психологически. День рождения какой-то был, они выпили, все управление наше, и говорят: «Собрался увольняться?» — «Да, так точно». Я нормально с ним общался, вежливо. В какой-то момент заместитель командира сказал: «Иди, копай яму себе» — и пригрозил прострелить мне колени из пистолета. Я ушел, он меня догнал и ударил по лицу, я упал, закрылся. Драться с ним не стал, потому что знаю: если я в ответ что-нибудь сделаю ему, мне будет хуже.
«Север.Реалии»: Это уже когда вы решили уходить, он так с вами обошелся?
Егор: Да. Обзывал постоянно, оскорблял, угрожал. И сам командир не лучше. Он всех до последнего солдата готов погнать на смерть, а сам в доме каком-то спрятался и сидит, не выходит оттуда. Ему туда фастфуд возят из Крыма, он там устроился неплохо, а всех остальных просто отправляет на передовую без разбора.
«Север.Реалии»: И как солдаты реагируют на такое отношение?
Егор: Все уже тоже устали. Они тоже пытаются уйти. У нас начальник штаба и замкомандира нам обещали, слово офицера давали, что нас в сентябре уже всех оттуда выведут, что будет ротация войск. Так и не произошло никакой ротации, 7 месяцев уже. Люди, у кого дети, жены, их больше полугода не видели.
«Север.Реалии»: А где вы были в последнее время?
Егор: Херсонская область, село Киселевка. Бои там были серьезные, мы теряли позиции, отступали. Все шло к тому, что нас отбросят вообще чуть ли не до самого Херсона... Я раньше смотрел наше телевидение российское, канал «Россия-1» например. И верил, что мы действительно правы. А там, в Украине, мы встречались с мирными жителями, нормально они с нами общались. Конечно, они против нас, они нам говорили: это вы на нашу землю напали, а не мы на вашу. Мне кажется, у них даже больше осталось Советского Союза, чем у нас, хотя мы и говорим, что у них декоммунизация прошла. У них там архитектура советская, машины, на русском языке говорят свободно, и вывески даже русские остались.
«Север.Реалии»: То есть вы увидели, что никто русский язык не притесняет?
Егор: Может быть, где-то и есть какие-то группы, но я их не видел. Они и у нас, я думаю, есть в стране. Я увидел, что Украина — это страна со своей историей, она действительно была независимая. Мы вот считаем, что украинцы — это все равно что русские, но они сами считают себя украинцами. К нам они были настроены мирно. Когда я уезжал оттуда, они меня подвезли. Я без оружия был, объяснил ситуацию. Сам не ожидал, что все так выйдет. И что мне местные люди помогут выбраться оттуда.
«Север.Реалии»: А как вам вообще удалось выбраться из Украины?
Егор: Поначалу писал рапорты, но у меня их не принимали. Тогда я обратился к Елене Поповой в правозащитную организацию (петербургское Движение сознательных отказчиков от военной службы. — Ред.), она мне посоветовала написать в Генеральную прокуратуру, подсказала правильное решение — действуйте так, если вы хотите действительно выжить. Я понял: я хочу жить. И уже тогда выбрался.
«Север.Реалии»: В конце концов у вас приняли рапорт?
Егор: Нет, рапорт у меня так и не приняли. Я доехал до границы сам, меня там задержала военная полиция. У них не было нагрудного знака, никто не представлялся поначалу, но я сразу понял, кто это. Задержали и собирались обратно на передовую отправить, хотя я им заявил, что я отказываюсь, что у меня рапорт, что я еду отстаивать свои законные права, потому что ко мне применялись неуставные отношения. Они сначала не хотели меня пропускать. Я снова позвонил Елене Поповой, и она сама уже позвонила в этот округ, командованию какому-то, тогда только они пропустили меня. Они меня перевезли через границу, выбросили ночью на дороге, добирайся как хочешь, а тогда уже холодно было ночью, и денег нет. Вот какое у них отношение к людям.
«Север.Реалии»: Но все-таки вы добрались до своей части?
Егор: Да, я добрался до своей части. Тут меня снова задержали, сказали, что я дезертир, хотя я без оружия был, поскольку сдал его на Украине своему товарищу. Но все равно задержали, тоже два часа с ними общался, провели беседу со мной, промывали мне мозг. Сейчас сказали ходить на построения. А еще сказали, что в стране частичная мобилизация и выбора у меня все равно нет... Но я не поеду обратно, потому что не хочу в этом участвовать. По российскому ТВ все эти семь месяцев спецоперации заявляли, что все хорошо, а тут раз — и мобилизация. К чему она, если все хорошо? Так же и с Харьковской областью было: никто ж не заявлял, что мы отступаем, наоборот, говорят, что мы якобы атакуем и у нас лучшее обеспечение. Я не понимаю, ведь сколько денег выделяли на войну, вот где это все? Генералы разворовали, наверное.
«Север.Реалии»: А как вас кормили там, на передовой?
Егор: Бывало по четыре дня не ели, еду не могли доставить. Начальство наше в магазин отдавало продукты, которые положены нам, а потом магазин нам отдавал их за алкоголь. В магазинах почти все наши продукты продавались. Если была какая-то гуманитарная помощь, она тоже шла в магазин, а потом уже ее продавали или обменивали.
«Север.Реалии»: Вы прошли через украинские села, деревни, города. Какое у вас впечатление об их жизни?
Егор: Видно, что они жили не хуже, чем мы, я бы не сказал, что они там бедные. Учитывая даже, что у них боевые действия ведутся, у них там жизнь более или менее налаженная. Я понимал, что это не они на нашей земле, а мы на их земле. Они там родились, я родился в другом городе. Некоторые говорили, что если бы вы к нам не пришли, то войны бы не было. Вот я представил, как ко мне приходят и говорят: мы вас освобождаем, а от кого — непонятно. Занимают мой дом, кого-то убивают. Конечно, я буду против настроен. Но к нам никто не приходил и не собирался приходить.
«Север.Реалии»: А когда у вас прозрение настало, когда вы поняли, что вам врали по телевизору?
Егор: Мы меняли позицию в Киселевке, нам командир сказал: сидите пока тут. А они сами заняли какой-то дом, у них все условия там были. А мы все это время были в лесу. Непонятно, зачем, для чего. Я так понял, наш командир или начальник штаба преследовали свои финансовые цели. Когда зерновые сделки были, нам предлагали, чтобы мы это зерно грузили. Мы сказали: мы не грузчики, мы же сюда не грузить зерно приехали. Видно, им прибыль с этого шла, вот они и хотели, чтобы мы погрузили зерно. И вот тогда нас бросили в лесополосе. Как раз тогда погода начала портиться, ночи холодные, ливень. Я там два дня просидел под дождем, а у меня не было ни дождевика, который мне положен, вообще ничего не было, и никто про меня не вспоминал, вот тогда я понял, что нашему командованию на нас наплевать, тогда я прозрел.
«Север.Реалии»: Получается, вы свидетель того, как крали, по сути дела, украинское зерно?
Егор: Какие-то гражданские приезжали, и мы должны были загрузить зерно. Но мы все отказались. В итоге они нашли какой-то трактор, сами начали грузить. Это был июль — начало августа. Зерно было старое, прошлогоднее, там склад был.
«Север.Реалии»: А вы видели, как действует российская артиллерия, как попадали по жилым кварталам?
Егор: Да, были такие случаи, били по жилым кварталам. А бывало, что две недели вообще в пустое поле били, потому что неподготовленные просто. Две недели боеприпасы улетали непонятно куда. А то, что заявляли, что Украина специально бьет по своему зерну, чтобы пожары были, — это неправда: они били туда, потому что там стояли мы. Также мы стояли в школе, хотя это нарушение конвенции.
«Север.Реалии»: А вам заплатили обещанные деньги?
Егор: Мы туда зашли в конце апреля, а по документам меня туда зачислили только 13 мая. Получается, что до этого меня там не было вообще. Хотя свидетели есть, мы ведь уезжали целой группой. Не у меня одного так получилось, еще несколько человек у нас на полмесяца кинули, не заплатили за это время — якобы мы числимся не там. Потом уже признали, что это ошибка, но никаких действий нет. Еще интересное, что мне в военном билете написали, что я с 24 февраля мобилизован, это еще было до того, как мобилизацию объявили. У меня даже военный билет не был пробит, что я военнослужащий этого полка. Если бы меня в плен взяли, то считали бы наемником. Потому что везде бардак: и в бухгалтерии, и на фронте.
Армия у нас офисная, все на бумагах, все на фотоотчетах, сфотографировали, сделали вид, что нас чему-то учили, какие-то учения прошли, и все. А на самом деле обучения никакого толком и не было.
«Север.Реалии»: А то, что вы прошли срочную службу, это вам помогло?
Егор: Я ее проходил в 2017 году, даже тогда еще было более или менее. Хотя я и по срочной службе не хотел служить, потому что и там отношение к человеку как к рабу. Но все же благодаря срочной службе мне удалось хоть как-то выжить.
«Север.Реалии»: Но если вы уже на срочке видели, что это за армия, почему же тогда вы пошли на контракт?
Егор: Потому что у нас в России пропаганда идет армейская, что в армии хорошо платят, социальные выплаты есть, разные льготы. Да и других способов заработать, вне армии, в провинции очень мало... В Украине лично мне не так уж много пришлось воевать — большую часть времени мы просто стояли в Киселевке. А по-настоящему воевали, когда украинское наступление было. Да и как воевали — скорее отступали. Бардак там был жуткий, все куда-то разбежались. Никто не хотел сопротивляться, видно было, что украинцев больше и что обеспечение у них лучше, включая форму. Все, кто оказывал сопротивление, погибли. Остальные просто сбежали.
«Север.Реалии»: Пленных много было?
Егор: Пленные у нас в основном были в самом начале войны. И вот тоже — наше государство, правительство, каналы российские объявили, что это не наши пленные, а переодетые украинцы либо бомжи. Наших выставляли за ненаших специально, чтобы не признавать своих пленных. Должен же был кто-то за это ответить в первые дни, за пленных, за убитых. Так до сих пор никого и не наказали, по-моему, ни один генерал, ни один полковник ни за что не ответил.
«Север.Реалии»: Поскольку вы до сих пор не уволены из армии, должны ли вы вернуться на передовую?
Егор: Да, они хотят всех, кто уволился, обратно вернуть. Они сейчас ужесточили закон специально для этого: выбирай — либо ты едешь в Украину, либо идешь в тюрьму. Но я туда не поеду — с таким отношением, с таким командованием, с таким руководством мы просто там все сгинем. Вот если лично наш президент, главнокомандующий Путин поедет первым на танке с Шойгу, с тем, кто у него еще руководит, тогда, может быть, я и поеду.
«Север.Реалии»: То есть вы готовы даже на тюрьму, только бы не возвращаться?
Егор: Лучше, наверное, тюрьма. Потому что я понимаю, что не за что здесь сражаться, это не наша война. Если Путин так хочет воевать, то пусть сам берет автомат и воюет, резюмирует Егор.
Егор уверен, что половина его сослуживцев думает точно так же, как он, а у другой половины просто нет выбора: кому-то осталось дослужить всего пару лет до пенсии, кто-то не может уйти из-за ипотеки — если они разорвут контракт, их квартиру сразу заберут, и семьям будет негде жить. Система ипотечного рабства была хорошо продумана заранее, убежден Кирилл, чтобы связать военнослужащих по рукам и ногам.
Егор написал жалобу на неуставные отношения в министерство обороны с просьбой уволить его из рядов вооруженных сил. И получил ответ, что никаких оснований для его увольнения нет, он должен продолжать службу.
Несмотря на желание Егора разорвать контракт, сделать этого ему до сих пор не удалось. По словам правозащитницы Елены Поповой, которая помогла ему покинуть зону боевых действий в Украине, это было вполне ожидаемо.
— Егор принял решение о том, что он больше не хочет оставаться в Украине, еще до того, как была объявлена так называемая «частичная» мобилизация. Теперь многие основания, по которым раньше контракт с военнослужащим мог быть расторгнут, потеряли силу, — объясняет Попова. — Если еще недавно перемена в убеждениях человека могла служить таким основанием, то теперь для расторжения контракта надо потерять руки-ноги или быть единственным, у кого на попечении остались малолетние дети. Я очень хочу надеться, что Егор будет дослуживать в своей части и его не отправят обратно в Украину, но никаких гарантий этого нет.
КОММЕНТАРИИ