Работая на чужбине от рассвета до заката. Пандемия и будни трудовых мигрантов

Многие трудовые мигранты во время пандемии лишились заработков. Доходы работающих существенно сократились. Некоторые и вовсе остались без средств к существованию в чужой стране. Но есть и такие, кто отмечает, что конкуренции на рынке труда стало меньше, а работы — больше. Как живут мигранты из стран Центральной Азии в Казахстане? Корреспондент Азаттыка на юге Казахстана записала их истории.

Мансур, 30 лет: Если бы в Узбекистане была работа, мы бы не уехали за границу

— Работаю поваром в кафе в городе Жетысай. У меня есть семья — жена и ребенок. Жена казашка, гражданка Казахстана. Я гражданин Узбекистана.

До пандемии я готовил по 20–30 килограммов плова в день. Мариновал мясо, делал шашлык. Мне платили 150 тысяч тенге в месяц. С началом карантина кафе несколько раз закрывалось и открывалось. Поток посетителей уменьшился. Пару месяцев сидел дома без работы. Жили на детское пособие. Сейчас работа есть, но ее не так много, как прежде. Заработки тоже снизились. Получаю 100 тысяч тенге. Лишь бы хватало на еду.

Нас четверо братьев. Старший остался жить в родительском доме. Один из младших уехал работать в Россию, три года от него нет вестей. Другой младший брат работает на стройке в Шымкенте. Если бы в Узбекистане была постоянная работа, мы, трое братьев из одной семьи, не уехали бы за границу.

В Казахстан на заработки я приехал в 2013 году. Работы в Узбекистане нет, если только кто-то в селе не начнет строить. Нам там порой на еду не хватало денег. Стояла весна, у нас закончились продукты. И тогда я рискнул и поехал в Казахстан.

В то время граница была открыта. Семь месяцев я работал на рынке в Жетысае: развозил товар на тележке. Работал с утра до вечера, загружал товары в машины. Рядом с торговой точкой был домик, около 16 квадратных метров. Там мы и жили, четверо парней. Владелец магазина платил раз в две недели. Я отправлял деньги домой банковским переводом.

Тележку толкал три года. Устал. Рядом с магазином было кафе, владелец предложил мне поработать поваром. Мой отец готовил плов на сельских праздниках. Я немного умел готовить и сказал, что попробую. За три месяца научился готовить разные блюда. С женой познакомился на этой работе. После свадьбы мы поначалу снимали квартиру, два года назад купили дом. Сейчас там и живем.

Наргиза, 40 лет: Беру продукты в долг

— Приехала в Казахстан из Кыргызстана в 2012 году. Занимаюсь продажей одежды. Сначала мы жили в Таразе, потом переехали в Шымкент. Мы покупали одежду у оптовиков на рынке «Автонур» и перепродавали на рынке «Кыргы». Торговля шла хорошо.

В начале 2020-го торговые места на «Кыргы» пошли под снос, там начали строить торговый центр. Я пошла на рынок «Автонур», взяла там место в аренду, плачу за него по 50 тысяч тенге в месяц.

Денег, чтобы закупать товар в Кыргызстане, у меня нет. Беру товар под реализацию. Каждый день поставщики приходят, мы с ними рассчитываемся. Те, у кого есть достаточно денег, сами возят товар с фабрик на грузовиках. Для прямой закупки с фабрики нужно как минимум две-три тысячи долларов.

Мы с семьей снимаем двухкомнатную квартиру за 50 тысяч тенге в месяц. Торговля сейчас уже не такая, как раньше, нам всё труднее зарабатывать на жизнь. Денег едва хватает на еду. Мы бы хотели вернуться на родину, но там у нас нет жилья.

У меня пятеро детей. Старший сын воспитывается у свекрови. Когда я была беременна вторым ребенком, отвезла его свекрови, потому что было очень тяжело. С того времени он живет в селе. Четверо со мной: двое ходят в школу, двое еще маленькие. Муж присматривает за ними. Один ребенок ходит в русскую школу, другой — в казахскую. Все четверо детей родились в Казахстане и здесь получили свидетельства о рождении.

На карантине нам было очень тяжело. Муж заболел, перенес инсульт. Он уехал на лечение в Кыргызстан. Дети маленькие, я сидела дома с грудным ребенком. Не было денег даже на продукты. На рынке «Кыргы» есть знакомые женщины, которые торгуют продуктами. Мы брали у них продукты в долг. Я и сейчас беру продукты в долг. Как заработаю, возвращаю долги.

Махмуд, 45 лет: Во время карантина работы стало больше

— Я приехал из города Коканда в Узбекистане. В нашей бригаде восемь человек, включая моих братьев и сына. Мы строим дома.

В Казахстане работы много. Едва заканчиваем один дом, находятся другие заказчики. Даже очередь выстраивается. Платят хорошо. Сейчас мы строим пятикомнатный дом. Сами живем в двухкомнатном доме по соседству. Просыпаемся рано, приступаем к работе в пять утра. В 10 делаем перерыв, еще через два часа обедаем. Три часа на отдых, а потом работаем до темноты. По 12–13 часов в сутки.

График нам никто не устанавливает. Мы заинтересованы быстрее выполнить заказ. Сейчас мы возводим третий дом за последние пять месяцев. Если строительные материалы доставляют вовремя, мы стараемся достроить быстро.

Заказчик каждый день привозит продукты, мы сами готовим еду.

Оплату согласовываем заранее. Говорим, какие стройматериалы нужны, сколько времени потребуется на работу. 50 процентов оплаты получаем авансом, остальное выдают, когда мы закончим работу.

Добираться до дома и возвращаться обратно стало сейчас сложнее. Но работы на карантине меньше не стало. Наоборот, работы много. Многие мигранты во время пандемии вернулись на родину. Мы тогда не поехали домой. Здесь люди не могли найти строителей. Мы работали с ранней весны до поздней осени, потом зимой отдохнули дома три месяца. Затем вернулись в Казахстан, приехали через Кыргызстан. Теперь будем работать до наступления холодов.

Конечно, работать в другой стране сложно. Но нужно зарабатывать на жизнь. В Коканде работа есть, но зарплаты низкие.

Жасур, 38 лет: Я не был дома полтора года

— Я пеку и продаю тандырный хлеб в Шымкенте. Родом из Наманганской области Узбекистана. Моя основная профессия — пекарь, я освоил ее, когда мне было 13 лет.

Дома у меня остались брат с инвалидностью и две младшие сестры. У нас малообеспеченная семья. После школы я приехал в Шымкент и устроился пекарем. Мне обещали зарплату в 100 долларов. Я проработал год и не получил ни тиына, с трудом нашел деньги на проезд и вернулся домой.

Два года не мог найти работу в своем селе, потом вернулся в Шымкент, чтобы работать с отцом. Мой отец — бригадир. С нами приехали еще пятеро парней из села. Мы вместе строили дома. Мы не заключали трудовые соглашения. Договаривались с заказчиком устно. Это рискованно. Надеялись, что мусульмане, не обманут. Когда мой отец взялся за строительство дома, он договорился с владельцем. Условились, что построим за 14 тысяч долларов. Получили авансом четыре тысячи долларов. Этих денег едва хватило на дорогу и еду. Когда мы закончили дом, то не могли найти заказчика. Начали расспрашивать о нем, пришли к нему домой и попали на его похороны. Он погиб в автокатастрофе. Родственники заявили, что не могут заплатить.

Мы вернулись в свое село. Пятеро парней, которые работали с нами, каждый день приходили к отцу домой, требовали зарплату, подали заявление в милицию. Они сказали, что их эксплуатировали, обманули. Милиция пыталась обвинить нас в торговле людьми, и тогда мой отец взял долги на себя, согласился заплатить им. В то же время курс доллара резко повысился. Мы с отцом четыре года упорно трудились, чтобы погасить этот долг. Мой отец был морально истощен. Но держался, пока не выплатил весь долг. Потом вернулся в село.

В селе нет работы, брат-инвалид женат, у него двое детей. Сестры выросли, их нужно выдавать замуж. Подумав обо всём этом, я решил остаться работать в Казахстане.

Три года я нанимался печь хлеб. Работать и зарабатывать в Казахстане несложно.

Кроме узбекского языка, знаю русский, могу говорить на казахском. Вот уже три года сам арендую пекарню. Я нашел эту пекарню после семи месяцев поисков. Если расположение удачное и владелец хороший, можно быстро договориться. Аренда — 100 тысяч тенге в месяц. Все санитарные требования соблюдаются. Даже если покупателей немного, работа того стоит. В день замешиваем тесто из 50–100 килограммов муки, печем в тандыре. Лепешки продаем по 100 тенге. Дохода хватает, чтобы жить, помогать родственникам и копить деньги на строительство дома. Отправляю перевод домой раз в две недели.

Если сам ведешь дело, то заработать можно больше. Если работаешь на кого-то, то выполняешь в два раза больше работы. Например, я арендую пекарню и каждый день пеку хлеб из двух мешков муки. Если работать на другого человека, то придется печь из четырех мешков муки. Заработаешь столько же, но трудиться будешь больше.

Мы не устаем работать в Казахстане. Только скучаем по родственникам и друзьям. Мы не выходим гулять. Стараемся арендовать жилье поближе к работе. Выходим только в магазин, чтобы купить еды.

В прошлом году я не поехал домой из-за карантина. Переходить границу было сложно. Обычно я четыре раза в год ездил навестить родственников. Уже полтора года не езжу домой. Проезд подорожал. За дорогу туда и обратно просят 240 тысяч тенге (около 560 долларов. — Ред.). За 240 тысяч тенге проведут через границу, довезут до миграционной полиции и найдут место для временной регистрации, чтобы включить в базу данных.

Жить в родном селе, конечно, хорошо. Но работы там нет. Чтобы начать там бизнес, нужны деньги. Если будут деньги, можно покупать и перепродавать товар или взять на откорм скот. Без денег нет и возможностей. Ребята в селе пытаются найти деньги, чтобы приехать в Казахстан на заработки. Они звонят каждый день и просят найти клиента. Наверное, в 32-миллионном Узбекистане работа есть только у одного из двух человек трудоспособного возраста. Остальные едут зарабатывать за границу.

Через месяц после карантина пекарня в Шымкенте снова открылась, но покупателей стало меньше, людей на улице тоже было не так много. Сейчас постепенно всё налаживается.

Гульниза, 27 лет: Двоих детей оставили свекрови

— Я медсестра по специальности. В Узбекистане работала в районной больнице. Заработная плата была мизерная, ее задерживали. Куплю продукты — не хватает на одежду. Куплю одежду — нечего есть. Подруги как-то сказали, что собираются на заработки в Казахстан. Через месяц мы, четыре девушки, вместе прибыли сюда.

До сих пор помню свой первый приезд в Казахстан. В кармане была тысяча тенге. Времени выбирать работу не было. Три девушки устроились рабочими в теплицу, одна — продавцом в магазин.

В теплице работа сезонная. Через некоторое время одна из нас мыла полы в столовой, двое мыли посуду. Вчетвером жили в доме сестры нашей подруги, пока сами не встали на ноги.

Место для ночлега у нас было, но нужны были деньги на проезд и еду. Ходили пешком, экономили. В июльскую жару хотелось пить, но мы не покупали воду. Горячего питания не было, мы ели хлеб.

Как-то мы возвращались с работы домой, нас остановила полиция. Проверили наши документы и отвезли в отделение. Мы впервые с этим столкнулись, поначалу испугались. Нас оштрафовали за незаконное пребывание. Тогда мы и узнали, что каждые три месяца нужно регистрироваться в миграционной службе.

Самое сложное для трудовых мигрантов — выжить в Казахстане, пока не найдешь работу. Занять деньги не у кого, обратиться за помощью не к кому.

В Казахстане вы найдете работу. Здесь есть деньги, доходы хорошие. В Узбекистане можно за пять лет работы накопить и построить небольшой дом. Если не тратить зарплату в Казахстане, можно за два года накопить на дом.

Конечно, мы скучаем по родине. Хотим жить вместе с родными. Но бедность не позволяет. Мы с мужем заработали на участок, купили землю. Сейчас копим на строительство дома. Двоих детей оставили свекрови. Мы общаемся с ними каждый день через видеозвонок в WhatsApp'е. Мы хотим закончить строительство дома до того, как наши дети пойдут в школу.

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ:

«Уставшие от бедности». Уехавшие в Южную Корею на заработки и их рассказы

Южная Корея превратилась в пункт назначения для нелегальных трудовых мигрантов из Казахстана. Они занимаются тяжелым физическим трудом на заводах, в шахтах, швейных мастерских, отправляя заработанное на родину. Азаттык записал их истории.