Практика заочных судов по уголовным делам в Казахстане началась в 2001 году с процесса в отношении бывшего премьер-министра Акежана Кажегельдина. Последний (по времени) заочный приговор был вынесен бывшему банкиру и критику казахстанских властей Мухтару Аблязову.
Эксперты обращают внимание на то, что некоторых беглых фигурантов судят по настолько застаревшим делам, что они производят впечатление скелетов, вываливающихся из шкафа в «нужный момент».
«ЗАОЧНИКИ» ВНЕ ДОСЯГАЕМОСТИ КАЗАХСТАНСКОЙ ФЕМИДЫ
Межрайонный суд по уголовным делам Жамбылской области в Таразе 27 ноября заочно приговорил живущего за рубежом Мухтара Аблязова к пожизненному заключению по обвинению в организации убийства банкира Ержана Татишева. Дело пересмотрели спустя много лет: в 2004 году, сразу после смерти Татишева, следствие заключило, что гибель банкира — результат «несчастного случая на охоте».
Это уже второй заочный процесс над экс-главой БТА Банка Аблязовым, который покинул Казахстан в 2009 году. Полтора года назад его осудили на 20 лет тюрьмы по делу о «хищениях средств БТА», национализированного после отъезда Аблязова за границу. Мухтар Аблязов отметает все предъявленные казахстанскими властями обвинения, называя преследование местью за оппонирование Астане.
В начале октября 2018 года межрайонный суд по уголовным делам Алматы заочно приговорил бывшего акима Алматы Виктора Храпунова к 17 годам тюремного срока по обвинению в совершении коррупционных преступлений. Проживающий последние 10 лет в Швейцарии Храпунов приходится Аблязову сватом: сын Храпунова женат на дочери Аблязова.
В 2007 году Виктор Храпунов был снят с должности министра по чрезвычайным ситуациям по инициативе тогдашнего премьера Карима Масимова. Подоплекой отставки тогда назывались «нарушения», допущенные Храпуновым на должности акима Алматы. Когда шум вокруг персоны Храпунова поутих, экс-аким в начале 2008 года, выйдя на пенсию, убыл из Казахстана в Швейцарию. Некоторое время о нем ничего не было слышно. После того, как из Казахстана бежал бывший глава БТА Банка Мухтар Аблязов, Храпунов стал заявлять о нарушениях прав человека на родине. А в 2013 году он выпустил во Франции книгу «Nazarbaev votre ami le dictateur» (на русском языке она вышла под названием «Я обвиняю! О диктатуре Нурсултана Назарбаева»), которая, как написала жена Храпунова Лейла, обличает «коррупционную форму правления» президента Казахстана Нурсултана Назарбаева.
На западе Казахстана сейчас проходит заочный процесс над бывшим акимом Атырауской области Бергеем Рыскалиевым и его братом Аманжаном Рыскали — бывшим депутатом мажилиса парламента Казахстана. Кресло акима области Бергей Рыскалиев покинул в августе 2012 года «по состоянию здоровья». В сентябре того же года его брат, депутат мажилиса от партии «Ак жол» Аманжан Рыскали, подал заявление о добровольном прекращении депутатских полномочий, которое было удовлетворено. Затем Рыскалиевых объявили в розыск, однако следы братьев затерялись. В 2018 году стало известно, что Рыскалиевы получили убежище в Великобритании. Сейчас власти на процессе в Атырау обвиняют братьев в создании организованной преступной группы и руководстве ею, злоупотреблении должностными полномочиями, хищении государственного имущества и бюджетных средств путем их присвоения и мошенничества, получении взяток, отмывании средств.
Самым высокопоставленным из заочно осуждённых в Казахстане известных персон является, пожалуй, экс-премьер Акежан Кажегельдин, выехавший за границу в 1998 году. Верховный суд в 2001 году заочно приговорил Кажегельдина к 10 годам тюрьмы по обвинению в «превышении должностных полномочий и получении взяток».
Под заочный суд попал и человек из семьи Нурсултана Назарбаева — Рахат Алиев (ныне покойный), бывший муж старшей дочери президента Дариги Назарбаевой, бывший посол Казахстана в Австрии. На родине Алиева обвинили в похищении и убийстве топ-менеджеров «Нурбанка» и в подготовке государственного переворота, приговорив к длительному тюремному сроку. Алиев был найден в феврале 2015 года мертвым в венской тюрьме (он сам сдался австрийским властям, согласившись сотрудничать со следствием по делу о похищении банкиров); причиной смерти был назван суицид.
ВЫВАЛИВАЮЩИЕСЯ «ИЗ ШКАФА СКЕЛЕТЫ»
Согласно пункту 2 части 2 статьи 335 («Участие подсудимого в главном судебном разбирательстве») уголовно-процессуального кодекса Казахстана, «разбирательство дела в отсутствие подсудимого» допускается в случае, «когда подсудимый находится вне пределов Республики Казахстан и уклоняется от явки в суд». Эта норма появилась в УПК в 2001 году — когда возникла необходимость заочного суда над Акежаном Кажегельдиным.
В комментарии Верховного суда о заочном суде по уголовному делу говорится лишь о том, что «при этом в материалах дела должны содержаться сведения об исчерпывающих мерах, принятых органом уголовного преследования, для обеспечения явки лица, привлеченного к уголовной ответственности».
Руководитель Карагандинского областного филиала Казахстанского бюро по правам человека Юрий Гусаков говорит, что в этой юридической норме для него совершенно очевиден политический контекст.
— Политическая логика для меня совершенно очевидна: надо наказать, но не знаем как? Накажем заочно. И вся государственная машина вдруг поворачивается и работает именно на эту составляющую того, кто указал — вот так надо сделать. И вся правовая система начинает обслуживать это решение. Это — плохо. Правовая система не должна зависеть от политических решений, — дает отрицательную оценку практике заочных судов Юрий Гусаков.
Депутат мажилиса парламента Владислав Косарев, неформальный лидер провластной Коммунистической народной партии, положительно оценивает практику заочных судов:
— Я считаю, что если человек убежал за границу и ему предъявлено обвинение, значит, есть что предъявить и есть от чего ему бежать. Поэтому карать его надо самым суровым образом.
Вместе с тем Владислав Косарев критически оценивает ситуацию, когда против того или иного подозреваемого уголовное дело заводится не тогда, когда он находится в Казахстане, и даже не сразу после его отъезда за границу, а спустя довольно продолжительное время. В этом явлении он видит элемент дурно пахнущего политического торга.
То, что уголовные дела в отношении убывших за рубеж персон заводятся через годы после их отъезда, напоминает ситуацию с вываливающимися из шкафа скелетами, которые хранятся там до определенного момента — пока не наступит их «звездный час», говорят эксперты. Такую аналогию приводит, в частности, правозащитник Розлана Таукина — на примере дела Храпунова.
— Суд состоялся в 2018 году — практически через 11 лет после [их отъезда]. И тут начинают вываливаться обвинения в коррупции, накопления мошенническим образом имущества — то есть скелеты из шкафов. Причем население страны делает свои выводы: пока Храпунов молчал, сидел себе в швейцарском уголочке, припеваючи жил, никаких претензий к нему не было. Но как только его жена и он начали разоблачающие какие-то истории рассказывать, показывая, какая у нас в стране диктатура, и вот, пожалуйста, на него организован заочный суд. Причем все прекрасно понимают, что этот суд похож на месть. Почему его 10 лет не трогали? — задается вопросом Розлана Таукина.
Политолог Бурихан Нурмухамедов не в восторге от практики заочных судов, но относит это к проявлению недостатка исторического «стажа» независимой государственности.
Журналист и правозащитник Сергей Дуванов считает заочные суды в Казахстане против оппонентов властей «поставленными на поток». Это стало «традицией», отмечает он. Причину существования заочных судов Дуванов видит в том, что реальные оппоненты режима президента Назарбаева не могут надеяться на честный и независимый суд в Казахстане и поэтому вынуждены скрываться за границей, но власти их всё равно судят — заочно.
Бывший депутат сената Зауреш Батталова, оппозиционер со стажем и глава Фонда развития парламентаризма, связывает практику заочных судов с тем, что существующая в Казахстане система не вызывает доверия на Западе, из-за этого Астана, как правило, не может вернуть беглецов, в делах которых усматривают политическую подоплеку:
— Учитывая, что казахстанский суд в международном сообществе не пользуется авторитетом и что в казахстанских судах правосудия добиться очень сложно, — именно это является основанием отказа возвращения так называемых беглецов в страну, — говорит Батталова.
Заочные суды, по мнению ряда экспертов, сложно считать справедливыми, поскольку они лишают подсудимого права на полноценную защиту, а после суда — отнимают возможность обжаловать судебное решение в апелляционной инстанции.
КОММЕНТАРИИ