ОБМАНЧИВАЯ АМНИСТИЯ
Копия лишь одного из семи документов, предоставленных Российским государственным архивом социально-политической истории (РГАСПИ), свидетельствует о том, что бывший председатель Народного совета национально-территориальной автономии Алаш-Орда Алихан Букейхан (Букейханов) в 1920 году находился – я подчеркиваю – пока еще на свободе. Это выписка из протокола заседания Политбюро ЦК РКП (б) от 8 марта 1920 года «о вызове Букейханова на заседание Совнаркома».
В остальных же шести документах речь идет в основном о причинах и обстоятельствах ареста лидера национально-освободительного движения казахов конца 19-го – начала 20-го века Алихана Букейхана. Часть этих документов некогда находилась под грифом «совершенно секретно».
Судя по этим архивным свидетельствам, Алихан Букейхан с 1922 по 1937 год подвергался аресту по крайней мере... трижды. Сколько же раз его временно задерживали, чтобы провести очередной допрос с пристрастием против пока еще действующего руководства Казахстана, особенно в период нахождения «под домашним арестом» в московской коммунальной квартире с октября 1927 по июль 1937 года.
И это происходило несмотря на «высочайшее» постановление ЦК РКП (б), объявившего еще в 1919 году полную амнистию всем руководителям, активистам и членам партии «Алаш» и автономии Алаш-Орда во главе как раз таки с Алиханом Букейханом.
Важно заметить, что некоторые из этих исторических свидетельств не только дополняют известную кровавую страницу истории казахов начала 20-го века, но еще и порождают новые вопросы.
К примеру, в выписке из протокола заседания Политбюро ЦК РКП (б) от 8 марта 1920 года говорится: «Заслушать завтра в Совнаркоме в присутствии т. Брюханова, с вызывом члена Кирревкома т. Букейханова».
(Справка радио Азаттык. До революции 1917 года казахов называли киргиз-кайсаками, или киргизами, а современных кыргызов – кара-киргизами. Киргизами казахов продолжали называть и в первые годы советской власти, поэтому республика первоначально называлась Киргизской и, соответственно, Киргизским революционным комитетом – Кирревкомом. В 1925 году на Пятом Всеказахстанском съезде советов казахи вернули себе историческое этническое имя, а республику переименовали в Казахскую.)
И здесь возникает далеко не простой вопрос: являлся ли лидер «Алаша» членом Кирревкома, как это следует из выписки протокола? Как известно из истории установления советской власти в Казахстане, из членов высшего руководства автономии Алаш-Орда лишь один Ахмет Байтурсынулы (Байтурсунов) вошел в состав Кирревкома. Или же в данном документе речь все же идет об однофамильце Алихана Букейхана – Габдул-Хамите Букейханове, выходце из Западного Казахстана, также чингизиде по происхождению и также одного из руководителей Советского Казахстана начала 1920-х годов?
Но судя по библиографической справке об Алихане Букейхане в книге «Государственная Дума Российской империи: 1906–1917. Энциклопедия», изданной в 2009 году в Москве, после учредительного съезда Советов Киргиз-Казахской АССР в 1920 году, лидер казахов находился «на административных и хозяйственных работах».
ПЕРВЫЙ АРЕСТ
Вторым новым документом, предоставленным РГАСПИ, является телеграмма заместителя Туркестанского Центрального исполнительного комитета (ТурЦИК) Султанбека Ходжанова и председателя Туркестанского Совета народных комиссаров Турара Рыскулова на имя Иосифа Сталина. Телеграмма отправлена из Ташкента. Содержание телеграммы говорит само за себя (текст публикуется с незначительными поправками):
«Москва ЦК РКИ Сталину. Из Ташкента. Распоряжением властей Кирреспублики 14 октября [в] Каркаралинске арестован Алихан Букейханов[.] Принимая во внимание декрет амнистии Алаш-Ординцев[,] слабую связ[ь] соввласти [с] массой коренного населения Киргизии[,] атмосферу[,] создавшуюся [в] результате работ последнего съезда Советов Киргизии[,] [а] также учитывая возможность неблагоприятного отражения этого сообщения [в] массах кирнаселения, считаем необходимым просит[ь] Вас вмешаться [в] это дело и [в] случае отсутствия основания предложит[ь] немедленно освободит[ь] Букейханова из под ареста[.] Зам председателя ТурЦИКа Ходжанов. Председатель Совнаркома Рыскулов».
Читая эту телеграмму, можно убедиться, что первые казахские советские руководители Казахстана – в те годы еще Киргизской и Туркестанской АССР – в лице Султанбека Ходжанова и Турара Рыскулова предпринимали посильные меры с целью оградить лидера нации Алихана Букейхана от безосновательных преследований и арестов. И самое важное – их аргументы были приняты во внимание в Кремле, о чем свидетельствуют следующие архивные документы из фонда РГАСПИ.
Первый из них – пункт 39 из протокола заседания Секретариата ЦК РКП (б) от 2 ноября 1922 года с рекомендацией запросить КирОбКом и ГПУ о причинах ареста Алихана Букейханова, вторым же документом является ответ под грифом «строго секретно» на этот запрос из КирОбКома за подписью его секретаря, некоего Коростылева, от 11 ноября 1922 года.
Аргументы Коростылева, приведенные в этой секретной телеграмме в пользу ареста казахского национального лидера, если исходить из известных исторических фактов и сведений, насквозь надуманны и лживы, но в то же время вполне соответствуют методам работы советской карательной системы начала 20-х годов прошлого века. Далее вчитайтесь в эти строки:
«Москва. ЦК ЕРКАПЕ. Строго секретно. Арест Букейханова вызван систематическим
Ложь секретаря КирОбКома заключалась в том, что после участия в работе учредительного съезда Киргиз-Казахской АССР в 1920 году в Оренбурге Алихан Букейхан находился в своем родном ауле Токраунской волости Каркаралинского уезда Семипалатинской области вплоть до своего первого ареста в октябре 1922 года.
Хотя вполне возможно, что именно в период с 1920 по осень 1922 года Алихан Букейхан – «сын Алаша» – привлекался к советским административным и хозяйственным работам. И здесь возникает необходимость установить точно: где, когда и какие конкретно административные должности занимал Алихан Букейхан.
Далее, если сопоставить эти документальные свидетельства с воспоминаниями младшего брата лидера «Алаша», султана Смахана Букейхана, и других близких, то выходит, что Алихан Букейхан осенью 1922 года подвергался аресту дважды.
Первый раз, как об этом свидетельствует телеграмма Турара Рыскулова и Султанбека Ходжанова Сталину, Алихан Букейхан был арестован 14 октября 1922 года и где-то в начале ноября отпущен. Правда, ненадолго, поскольку Алихан Букейхан был снова арестован в этом же месяце. Но на этот раз для того, чтобы доставить его в Москву. В наручниках и под конвоем.
Это может служить ярким свидетельством того, что Кремль, а если быть конкретнее, то именно Сталин, решил держать под колпаком и как можно дальше от родных степей лидера казахов во избежание нежелательных для Советов последствий.
Ноябрьский арест лидера «Алаша» и его принудительная доставка в Москву точно совпадают с датой начала его работы литературным сотрудником Казахской секции Центрального издательства народов СССР в Москве. Следующий архивный документ, предоставленный РГАСПИ автору этих строк, неразрывно связан с работой Алихана Букейхана, точнее – с внезапным его увольнением с должности литературного сотрудника Центрального издательства народов СССР.
ТЕЛЕГРАММА СТАЛИНА
«Гр. А.Н.Букейханов служил с 14 декабря 1922 г. по 1 октября 1927 г. литературным сотрудником Казакской секции Центрального Издательства Народов С.С.С.Р. в Москве», –
В отзыве за подписью заместителя главного редактора Великовского и секретаря Дурасса, написанном вполне в духе той кровавой эпохи, работе нашего героя дана достаточно положительная, если не сказать высокая, оценка: «В своей научной и литературной деятельности... А.Н.Букейханов наряду с основательным знанием языка, хозяйства и быта казахов проявил весьма добросовестное отношение к возлагающимся на него обязанностям».
Далее как-то неожиданно и как можно деликатнее сообщается о том, что гражданин Букейханов освобожден от занимаемой должности с 1 октября по самой что ни на есть безобидной причине – «в виду сокращения штатов».
Однако, судя по вышеупомянутому архивному документу, «сокращение штатов» почему-то коснулось лишь одного Алихана Букейхана и оно состоялось не без прямого указания сверху.
Этим документом является шифрованная, то есть секретная, телеграмма Сталина в двух вариантах – рукописная, очень напоминающая личный почерк «отца всех народов», и уже отпечатанная на машинке. Телеграмма, адресованная Филиппу Голощекину и Нырмету Нурмакову, датируется 17 мая 1927 года.
Если держать в уме эту дату и обратить внимание на содержание самой телеграммы: «Сообщите немедля[,] возражаете ли против временной поездки Букейханова в Казахстан или постоянной его работы у вас [?]», то напрашивается только один единственный вывод – решение об увольнении казахского лидера под предлогом «сокращения штатов» было принято в Кремле и лично Сталиным, а не руководством Центрального издательства народов СССР.
Тонкий психолог, Иосиф Сталин свой вопрос сформулировал так: «ВОЗРАЖАЕТЕ ЛИ?», как будто диктует своим адресатам предпочтительный ответ на него: «ДА». В случае правильной постановки вопроса: «НЕ ВОЗРАЖАЕТЕ ЛИ?» – вероятнее всего, последовал бы нежелательный для Сталина ответ: «НЕТ, НЕ ВОЗРАЖАЕМ».
Теперь же что касается личности адресатов сталинской шифрованной телеграммы и их вероятного ответа на нее.
Первый из них – Филипп Голощёкин, советский государственный и партийный деятель, личность, сыгравшая в современной истории казахов трагическую роль. Кроме того, он один из организаторов расстрела царской семьи Романовых.
В его бытность секретарем Казахского крайкома РКП(б) с октября 1924 по 1933 год, Филипп
Историк революции В. Бурцев, знавший Филиппа Голощекина, писал о нем: «Это типичный ленинец. Это человек, которого кровь не остановит. Эта черта особенно заметна в его натуре: палач, жестокий, с некоторыми элементами дегенерации».
В партийном быту он отличался высокомерием, был демагогом, циником. Казахов он вообще за людей не считал. Не успел Филипп Голощекин появиться в Казахстане, как заявил, что советской власти тут нет и надо устроить «Малый Октябрь».
Второй адресат сталинской шифровки – Ныгмет Нурмаков - осенью 1924 года, когда ему было всего 29 лет, стал председателем Совета народных комиссаров Казахской (Киргизской) АССР и оставался вторым руководителем Казахстана до апреля 1929 года.
РЕПРЕССИИ NON-STOP
Ответы Филиппа Голощекина и Ныгмета Нурмакова на телеграмму Сталина нам неизвестны. Однако очень скоро сталинская мясорубка поглотила и их самих. В 1929 году Ныгмет Нурмаков, как и Турар Рыскулов, был вызван в Москву также под благовидным предлогом – на учебу – до 1931 года.
Далее в 1931–1937 годах Ныгмет Нурмаков, как и его соотечественник Турар Рыскулов, работал на многообещающих, на первый взгляд, центральных партийно-государственных должностях в Москве: заместителем секретаря Всесоюзного центрального исполнительного комитета (ВЦИК), заведующим отделом Президиума ВЦИК и так далее.
Однако ему и лидеру всего казахского народа Алихану Букейхану, за которого он пытался заступиться в 1927 году в ответной телеграмме Сталину, была уготована одинаковая судьба: и Алихан Букейхан и Ныгмет Нурмаков в сентябре 1937 года были приговорены к смертной казни, расстреляны и похоронены вместе – на Донском кладбище в Москве.
Советская власть не сразу поглотила их в своем чреве. Лидеры казахской нации содержались в Москве в условиях ссылки, без прав и свобод, были обречены на нищенское существование. В октябре 1927 года Алихан Букейхан остался без работы. Была ли ему назначена достойная пенсия как общественному и государственному деятелю, внесшему вклад в свержение царской власти, или выдающемуся ученому – это большой вопрос.
Его письма, адресованные главным редакторам газет и журналов в Казахстане, с просьбой своевременно выплатить ему причитающиеся гонорары за публикации, а также его обращение к Турару Рыскулову, первому заместителю председателя Совета народных комиссаров РСФСР, с просьбой о выплате сыну положенной стипендии в институте, говорят сами за себя.
До своего последнего ареста в июле 1937 года лидер «Алаша» Алихан Букейхан 10 лет находился под домашним арестом в Москве. Дорога в родные степи ему была строго запрещена. Тем не менее он пытался поддерживать связь с соотечественниками по переписке. Его единственное чудом сохранившееся письмо, обнаруженное в личном архиве Сарсена Аманжолова, было датировано 1934 годом.
